Княгиня Ольга. Истоки - Лада Отрадова
— В первый раз вижу его таким, — медленно, лениво поместив в рот спелую ягоду земляники из плетёного лукошка, указал перстом на самого яростного воина из новобранцев лысый Ари. — И какая муха укусила нашего Люта?
Действительно, обычно оправдывающий своё имя Лют на поле брани был безжалостным и напоминал плотоядного зверя, своей жестокостью, спрятанной в низком и худом теле, подчас пугая даже сотоварищей. Сейчас же его добродушие и игривость по отношению к ребенку показывали более мягкую сторону витязя, которую никому из дружины не удавалось заметить за суровым выражением лица степняка.
— Советую в его присутствии так не шутить, особенно касаемо мух, — проговорил сидящий рядом Сверр; одновременном с этим он теребил кольцо на указательном пальце, то покручивая его в одну, то в другую сторону. — У него был братишка, лет десяти. Конь испугался пчёл, взбесился и понёс отрока в лес. Тот удержать скакуна не смог… и разбился о дерево. Лют тогда начал себя винить в беде, что рядом не был, ушёл из семьи и подался в наёмники, даже имя сменил. Никому не говорит, как родители нарекли. Вот и вымещает злобу лютую в бою, на себя держит обиду до сих пор. Так что к лучшему это, пусть играет. Может, то первый шаг к примирению с собой.
— И давно ли ты любомудром сделался? — собеседник долговязого дружинника проглатывает ягоду и продолжает с по-доброму ехидной усмешкой задавать вопросы. — И откуда знаешь о прошлом нашего нелюдимого друга?
Сверр бросает на воина слева снисходительный взгляд и цокает языком, следом качая головой:
— Любомудром был в душе всегда. А коли ты не проводил бы всё свободное время с конём и уделял больше внимания людям вокруг, да не болтал с ними сам, а слушал и слышал то, что они хотят рассказать, то и сам бы всё давно понял.
Ари на такой выпад лишь многозначительно сморщил лоб и закатил глаза, предпочтя продолжению диалога ещё одну сладкую ягоду. Как-никак, хороша была земляника! Сверр же, словно цапля, повернул любопытную голову на длинной тонкой шее вправо, наблюдая за конюхом Вещего Олега.
Взгляд рыжеволосого прислужника, внимательный и уверенный, сейчас был прикован к острому кинжалу в собственной покрытой веснушками руке. Короткое сильное нажатие — и отрезок сырого мяса с белой жирной окантовкой разрезается лезвием пополам, а через несколько секунд и вовсе измельчается на шесть ровных, практически идентичных алых кусочков.
Парнишка осторожно берёт один из ошмётков оленьей плоти указательным и большим пальцами и протягивает его сверху сидящему на грубой деревянной столешнице ворону. Огромная птица, едва завидев умными глазами добычу, встаёт на кончики пальцев своих когтистых лап и принимается возбуждённо взмахивать крыльями.
Молниеносное движение тёмно-серого, похожего на копьё клюва — и угощение оказывается проглочено целиком. Впрочем, на этом Мунин не останавливается: прожорливая птица продолжает трапезничать оставшимися кусками мяса из рук помощника воеводы.
— Ишь чего, Олег позволяет ему кормить Мунина, — шепчет внезапно на ухо Сверру Ари, отчего высокий дружинник вздрагивает. — Разве не говорил он нам строго-настрого не трогать своего ручного ворона?
— Нам, Ари. Нам. Что до мальчишки… Как его, Щука звать? — Сверр отвечает вполголоса, косясь на рыжего, — С четырнадцати лет он воспитывался при Олеге, до этого жил год в столице у боярина одного, рода хазарского. Отец юнца, поговаривают, был сокольничим у ростовского князя, так что с детства обучали его искусству соколиной охоты. С птицами и лошадьми он горазд поладить, вот и заслужил доверие воеводы. В конце концов, ворон старшего князя умнее как минимум трети всей дружины, если не половины её.
— Даже спрашивать не буду, откуда ты это знаешь…
— Отрада, Даромилова служанка, — сладко улыбается скандинав, вспоминая о девице из киевского дворца. — Она была при княжне с её отрочества, поэтому знает все сплетни, уж насчёт новгородской резиденции и столицы — точно.
— Наш пострел везде поспел… — Ари раздосадованно вздыхает, завидуя осведомлённости и популярности товарища, и тут же ловит на себе угрюмый и тяжёлый, исподлобья, взгляд Щуки, который нарочито медленно вытирает покрытое кровью и жиром остриё ножа своим рукавом.
Буквально кожей чувствуя на себе ответный дотошный взгляд пары дружинников напротив, на долю секунды Щука видит себя в их глазах незначительным и жалким слугой. Смазанное лезвие скользит и оставляет на его большом пальце алую широкую царапину, на дощатый стол под действием силы тяжести падает крупная круглая капля крови, оставляя на нём неровный алый след.
Ворон же, воспользовавшись заминкой, хватает лежащий рядом второй кусок мяса и вместе с ним, тяжело хлопая крыльями, ретируется в тёмный угол.
— Что ты натворил, мальчишка? — прошипел Ари, глядя на то, как быстро орудует на полу своим клювом пернатый разбойник. — Замешкался и теперь проворонил порцию оленины?! Теперь остался ты без мяса, птица едва ли сможет взлететь с таким грузом в животе, да и ещё запомнит тебя как невнимального глупца.
Конюх и прислужник Вещего Олега вздрогнул от оскорбления, но сохранил на своём челе спокойствие. Он понимал, что должен быть осторожен в присутствии этих мужчин, которые были и старше, и выше его по положению.
— Позволю себе не согласиться, господин, — ответил Щука, голос его был звонким и ровным. — Что вороны, что соколы хорошо помнят руку, что их кормит. А дополнительная порция — отличный способ заслужить доверие птицы. Возможность найти общий язык с летунами требует терпения, мастерства и преданности, но стоит всех потраченных усилий и может стать ценным подспорьем на поле боя.
В ответ бритоголовый обладатель окладистой светлой бороды насмешливо фыркнул.
— Ценное приобретение? Какая польза от птицы на поле боя, если это не княжеский ворон-разведчик? Мы разбиваем наших неприятелей мечами и копями, а не перьями да когтями.
Щука язвительно улыбнулся.
— Ах, и тут Вы ошибаетесь, господин. Хорошо обученный сокол может быть использован для отвлечения противника или даже для атаки сверху. Он способен вселить страх в сердца коней под нашими врагами, ударяя по глазам или мельтеша перед мордой, и подарить преимущество в битве.
Ари лишь покачал головой.
— Ты всего лишь мальчишка-прислужник, не имеющий настоящего опыта войны, а не дружинник. Ты не смыслишь ничего в том, о чём говоришь.
Рыжеволосый юнец стоял на своем, его зелёные глаза сверкали непокорностью.
— Возможно, это и так. Но я хорошо знаком с соколиной охотой. И я знаю, что для победы в битве нужна не только грубая сила. Куда сподручнее будут хитрость, стратегия и способность приспосабливаться к
