Мэгги Дэвис - Аметистовый венец
При ее появлении они расступились. Пройдя мимо них, Констанс присела на скамью за высокий стол, рядом с Пьером де Жервилем, писарем и счетоводом. В этот день дело только слушалось, поэтому никто еще не давал присяги.
Ткачи были типичными жителями южной Англии, старого Дейнло, высокими и белокурыми. Они переселились в Морле во времена ее отца, здесь они пряли и ткали прочную ткань, которая находила очень хороший сбыт в Лондоне. Но и тут ткачи держались замкнутым кланом.
– Кто будет говорить от имени этих людей? – спросила Констанс.
Управляющий показал на старого, плотно сбитого человека, который выступил вперед. Назвался он Торквином.
Иск касался линии между землями одного из ткачей и мельника. Вперед вышли ткач Гундар Заячья Лапа, прозванный так за свою искалеченную ногу, и деревенский мельник. За их спинами стояли около тридцати ткачей, внимательно слушавшие каждое слово.
Дело было решено быстро. Поселение составляло собственность замка, писарь тут же нашел и зачитал соответствующие записи в книгах. В них совершенно точно определялось, где проходит межевая линия. Гундар Заячья Лапа согласился заплатить мельнику за излишек земли, которым он пользовался. Стало быть, дело оказалось не таким уж и срочным. Констанс была в недоумении. Истцы по мелким делам обычно дожидались усадебного суда, который собирался весной, после Пасхи.
– Есть еще кое-что, – сказала Констанс писарю.
В зал вошел Жюльен Несклиф и занял место за дальним столом. Он улыбнулся ей. Как она и полагала, было и еще кое-что. Говоря от имени всей группы, Торквин попросил, чтобы ткачам разрешили закупать зерно на зиму в замке, тогда им не придется ездить на зерновой рынок в Рэксхеме.
Она тщательно обдумала это предложение. Ткачи, как и все местные жители, были уверены, что зима будет голодной и что только она может позаботиться о них. Если они будут закупать зерно в Рэксхеме, спекулянты пустят их по миру.
Констанс внимательно посмотрела на Торквина. Ткачи не пользовались симпатией вилланов. Они были ремесленниками, членами гильдии и как таковые держались обособленно. Говорили, что обычаи у них странные, что они встречаются и молятся в своих домах. В прошлом году у них были какие-то трения со священником. Наконец епископ Честерский велел объявить во всех приходских церквях, что те, кто не ходит к мессе, подлежат суровому осуждению.
Было также известно, что девушки ткачей выходят замуж поздно, уже за двадцать. Странный обычай. А когда у них рождаются дети, они долго кормят их грудью и все это время отказываются спать со своими мужьями.
Констанс на мгновение задумалась:
– У вас есть еще какое-то прошение?
В зале повисла напряженная тишина. Торквин оглянулся вокруг.
– У нас кое-какие нелады с рыцарями, миледи. – Когда она удивленно вскинула брови, он добавил: – Не со всеми, миледи, только с несколькими гарнизонными рыцарями.
Рыцари, которыми командовал констебль Лонспре, были не столь дисциплинированны, как рыцари Эверарда.
Перегнувшись вперед, Констанс поглядела на своего управляющего.
– До сих пор не было никаких неприятностей, – заверил он ее.
– Пока не было, миледи. – Ткач погладил бороду. – Но что поделать, если мы соблюдаем свои традиции? У нас не принято понуждать женщин к замужеству.
Управляющий негодующе фыркнул. Писарь уставился на него.
– Придержи свой глупый язык! – рявкнул де Жервиль. – Леди Констанс…
– Леди Констанс хочет только знать сущность нашего прошения.
Она с трудом удержалась от улыбки. Ткач был явно ошеломлен: никак не ожидал такой реакции на свои слова. Все ведь хорошо помнят, как выдавали замуж ее саму.
– Что вы хотели сказать? – спросила она.
Он заколебался. Стоявшие позади него молодые женщины потупились. Почти все они были высокого роста, хорошо сложены. Головы они кутали в платки, оставляя лица почти закрытыми. Прекрасные жены для тех, кто любит крепких и здоровых женщин.
– Мы не выдаем замуж наших женщин без свадьбы, – объяснил Торквин. – Если, конечно, не случается какое-нибудь стихийное бедствие или война. Тогда может произойти что-нибудь непредвиденное, хотя мы и молим бога, чтобы он оберегал нас от подобных случаев. – Его взгляд встретился со взглядом Констанс. – Даже если молодые рыцари сватаются к нашим девушкам, у нас не принято торговаться. И наши дочери сами решают, принять им или отклонить сделанное предложение.
Пока он продолжал говорить, Констанс поняла, что рыцарь, не имеющий никакого другого имущества, кроме своего оружия, доспехов и коня, представляется общине процветающих ткачей не таким уж желанным, как можно было ожидать, женихом.
– И много желающих жениться на ваших девушках? – спросила она.
Он не ответил.
Констанс откинулась назад. Что можно сказать этим людям? Не запретишь же рыцарям посещать деревню. Если кто-нибудь из них и заговорит о женитьбе, то скорее всего это будет просто хитрая уловка, чтобы переспать с девушкой.
– Я скажу констеблю Лонспре, чтобы он запретил своим рыцарям разговаривать с вашими девушками, если они того не желают.
Прежде чем Торквин успел что-либо сказать, Констанс продолжила:
– Если, как вы говорите, у вас ничего не делается без согласия девушек, как они смогут удерживать рыцарей Морле на расстоянии?
– Миледи, нашим девушкам угрожают. Если рыцари заговаривают с ними, а они не отвечают, то…
И эту игру она тоже прекратит.
– Ни один рыцарь не посмеет угрожать вашим девушкам, или же он подвергнется суровому наказанию. Обещаю вам поговорить с Лонспре.
Это обещание, по-видимому, удовлетворило их. Они потянулись к двери. Как только зал опустел, управляющий повернулся к Констанс и сказал, что, если гарнизонных рыцарей подвергать строгим наказаниям из-за девушек, это может повлечь за собой открытые беспорядки.
– Боже правый, – вскинулась она, – уж не хотите ли вы, чтобы я выдала им лицензии на изнасилование? Ткачи, похоже, вполне могут постоять за себя. Не хватало еще, чтобы мы находили наших рыцарей утопленными или с переломанными шеями.
Когда Констанс направлялась к выходу, к ней присоединился Жюльен.
– У тебя могут быть неприятности из-за всего этого, – пробормотал он.
Сидя в углу зала, он стал свидетелем разбирательства.
Она сверкнула на него глазами:
– Гарнизонные рыцари не женятся: они бедны, как церковные мыши. Обещают жениться они, только чтобы совратить девушек.
Жюльен улыбнулся.
– Я имел в виду совсем не это. – Он оглянулся. – Где твой сторожевой пес?
– В конюшне, вместе с моими рыцарями. Они готовятся к завтрашней поездке.
Он обнял ее и поцеловал в лоб.
