Вайолет Уинспир - Нежный тиран
Ее рука неожиданно вздрогнула, а глаза увлажнились. Тете Пэт, должно быть, очень одиноко там, в Даунхаллоу. Если бы только старушка могла приехать в Венецию! Но, увы, атмосфера здесь слишком влажна для тех, кто мучается от артрита. «Все, о чем я тебя прошу, — сказала она Лаури, — это танцевать в свете рампы так, как я никогда не могла, стать звездой представления».
Лаури взглянула на воды Венеции, и слезы на ресницах высохли сами собой. Когда вы любите своих близких, то хотите жить, соответствуя их ожиданиям, но временами это бывает слишком тяжело. Особенно если сердце разрывается от странной, необъяснимой тоски.
Она запечатала конверт, надписала адрес и направилась в комнату Кончи и Виолы, чтобы узнать, где можно отправить письмо. Несколько человек из труппы, Конча в том числе, говорили по-английски, и девушка посоветовала Лаури оставить послание в корзине, хранящейся на столе в холле.
— Я бы предпочла прогуляться и заодно отправить его, — возразила Лаури, так как ей хотелось увидеть окрестности: неподалеку от палаццо она заметила красивый мост, ведущий к калле. Так, в соответствии с ее разговорником, назывались небольшие улочки или аллеи.
Лаури упомянула об этом мосте, и Конча вспомнила, что он действительно выходит на калле, в конце которой находится маленькая площадь, а почтовый ящик висит в бакалейной лавке.
— Ты уверена, что с тобой ничего не случится? — усомнилась Конча, бросая подозрительный взгляд на миниатюрную англичаночку в твидовой юбке и оранжевом свитере. — В Венеции быстро темнеет, и иностранцу нетрудно здесь заблудиться.
Я выросла в сельской местности, и у меня хорошая географическая память, — улыбнулась Лаури, уже размахивая письмом с огромной лестницы. Кошелек лежал в кармане юбки, а связанный тетей Пэт свитер мог согреть свою хозяйку в любую погоду. По дороге через холл она встретила в одном из громадных зеркал собственное отражение — хрупкий эльф с темной прядью, спускающейся на плечо.
Палаццо располагалось перед светлым широким тротуаром, ведущим к арочному мостику, перекинутому на мощенную булыжником улицу с другой стороны канала. Лаури буквально перелетела через мост и обернулась, чтобы посмотреть на асимметрично выстроенный замок с одинокой боковой башней: один из двух сотен дворцов Венеции, ставший ее домом на несколько недель. Трудно поверить — да и тетя Пэт твердила, — что не каждой девушке выпадает шанс пожить во дворце… в полном подчинении его владельцу, добавила от себя Лаури.
Она ускорила шаг и через пару минут оказалась в необычной бакалейной лавке. Продавщица привыкла иметь дело с туристами, она быстро сообразила, что Лаури хочет купить почтовую марку. Когда эта часть программы была улажена, Лаури обернулась к витрине с фруктами и, не удержавшись, купила себе корзинку маленьких слив, похожих на золотые капли.
Вырвавшись из палаццо, Лаури совсем не спешила возвращаться. Она прогулялась вдоль канала, расправляясь с сочными сливами и кидая в воду камешки, разбивая отражения зданий с горгульями[7], которые украшали старинные железные балконы. Временами мимо проплывала гондола, похожая на черного лебедя, со стройной мускулистой фигурой гондольера, ловко орудующего огромным веслом. Путешественница заметила, что гондолы нагружены ящиками и упаковками разных вещей… Ничего общего с ее романтическими представлениями. Изредка гондольер затягивал оперную арию, эхом разносившуюся по воде…
Лаури совершенно потеряла счет времени, и, только оказавшись на старом дворе у окруженного статуями каменного колодца, она заметила, насколько удлинились вокруг тени. Пламенеющий закат играл на небе, а холодный порыв бриза растрепал ей прическу. Боже, что она наделала! Ей лучше вернуться в палаццо до того, как совсем стемнеет!
Девушка поспешно развернулась, чтобы покинуть дворик, но увидела только старые дома, сгрудившиеся вокруг. Две совершенно одинаковые арки выводили из дворика — направо и налево, каждая к своему каналу, и она заметалась из стороны в сторону, не зная, какую выбрать. В панике Лаури пыталась припомнить, через которую из арок она попала сюда, но они казались неотличимыми друг от друга.
Растерянная англичанка замерла на мгновение посреди этой старой площади с колодцем, и ее охватило настоящее отчаяние. Лаури не могла ни слова произнести по-итальянски, так что стучаться за помощью в какую-либо из высоких деревянных дверей не было смысла. Но паника принесет лишь вред! Девушка прислушалась и, уловив тихий плеск воды в сгущающихся сумерках, выбежала на спасительный звук в ближайшую арку, сразу же увидев нечто изящное и стремительное, скользящее прямо к ней.
— Эй! — позвала она, давая понять, что хочет снять лодку.
Гондола повернула к каменному причалу, и темные глаза гребца остановились на маленькой стройной фигуре англичанки.
— Палаццо Фальконе! — взмолилась она.
Тот молча кивнул, помог чуть не плачущей красавице забраться в гондолу, и Лаури поплыла домой в палаццо, сидя среди связок овощей и ящиков с дынями.
Отважная путешественница надеялась, что никто не заметит ее отсутствия и возвращения, но только она расплатилась за поездку, как кто-то сильный и высокий не слишком вежливо, схватил ее за руку.
— Где ты была? Ты всех переполошила!
Лаури чуть не задохнулась от ужаса, оказавшись лицом к лицу именно с тем, кого так надеялась оставить в неведении…
— Я отправила письмо, а потом захотела познакомиться с Венецией, — пришлось оправдываться Лаури, забравшейся далеко за пределы бакалейной лавки с почтовым ящиком. — Неужели мы должны оставлять объяснительные записки всякий раз, когда собираемся выйти на улицу? — легкомысленно огрызнулась она.
— Не будь ребенком, — отрезал собеседник стальным тоном. — Ты отправилась не перекусив, даже не выпив чашки кофе, а я несу ответственность за своих артистов, позволь напомнить. Раз уж тебе захотелось побродить по городу, следовало взять с собой спутника, который хоть немного ориентируется в лабиринте наших каналов. Вода — это вам не нить Ариадны, мисс Гарнер, она обманчива. Ты следуешь ее течению — и через несколько минут уже потерялась. Так, конечно, и было.
Девушку взбесили его спокойствие и правота.
— Секунду назад вы призывали меня не быть ребенком, — возмутилась она, — и, следовательно, не зависеть от других, вот я и вышла одна. Научиться можно только на своих собственных ошибках, синьор. Вам, как директору балетной труппы, это известно лучше, чем кому бы то ни было.
— Да, возможно, я ошибся, назвав тебя ребенком, — согласился он, поджав губы. — У тебя есть чисто женская манера обращать мужские аргументы против собеседника, поскольку немногие особы твоего пола любят признавать свои оплошности.
