Дебора Мартин - В плену сомнений
— Так ты была там? — настаивал отец, встряхнув дочь как следует за плечи.
С вызовом подняв голову, она бросила им обоим:
— Да!
Граф с негодованием оттолкнул Джулиану и властным жестом указал ей на дверь своего кабинета.
— Отправляйся туда и жди меня. Скоро ты узнаешь, какое наказание тебя ждет.
Джулиана похолодела от ужаса. Отец обещал ее наказать и не преминет, конечно же, исполнить свое обещание. Он уже дважды карал ее за проступки намного менее постыдные, чем тот, который она совершила на сей раз.
Но, может быть, если ей удастся смягчить его…
— Пожалуйста, отец, позволь мне все тебе рассказать…
— Сейчас же ступай, куда я тебе велел! — Он указал на дверь кабинета. — Сейчас, или ты сама пожалеешь, что вовремя не подчинилась!
Дрожа от страха, Джулиана попятилась. Ей доводилось уже видеть отца в гневе, но на сей раз она испугалась не на шутку. Если она не послушается сейчас, то ее положение будет поистине незавидным. С достоинством расправив плечи, Джулиана медленно прошествовала в отцовский кабинет.
Провожая девушку взглядом, Рис почувствовал странную неловкость. Черт возьми, что все это значит? Что за дурацкое представление они здесь разыгрывают для него? Не может же граф наказывать свою дочь за то, что она действовала по его наущению. Наверно, гнев его вызван тем, что ложь ее была вовремя раскрыта. Неожиданно ему стало жалко Джулиану, и всю свою ярость он обратил на Нортклиффа.
— Не думаю, что девушка заслуживает наказания за то, что только исполняла ваши приказы.
Но граф молчал, дожидаясь, пока закроется дверь за спиной его дочери. Когда же Джулиана исчезла в кабинете, он обратил на Риса свой холодный, высокомерный взгляд и сказал:
— Уверяю вас, любезнейший, ни за что на свете я не послал бы свою дочь за десятки миль, чтобы проследить за вами и вашими дружками. Если бы мне и понадобился соглядатай, я мог бы использовать для этого своих сыновей или слуг. Что вы думаете, я пошлю свою юную дочь в это змеиное гнездо, пусть даже мне бы очень хотелось расправиться с таким негодяем, как вы?
В его словах Рис почувствовал непререкаемую логику: если он говорил правду (а где-то в глубине души Во-ган чувствовал, что это правда), то Джулиану ждет суровое наказание. И тогда уж точно по его, Риса, вине.
От этой мысли ему стало не по себе.
— Если же она не выполняла ваших приказаний, то какого дьявола она туда явилась?
Лорд Нортклифф презрительно посмотрел на Вогана и ответил:
— Не имею ни малейшего понятия. Да, она готова восторгаться при виде чего угодно валлийского, но раньше за ней не водилось обыкновения разгуливать ради этого по ночам.
Рис вздрогнул. Точно, Морган говорил ему, что Джулиана была помешана на любви к Уэльсу, а потому и не очень удивился ее присутствию на собрании. Неужели печатник был прав и сейчас Рис пожинает плоды своей глупости?
Тем временем граф, презрительно осмотрев небрежный костюм гостя, продолжал:
— Что до вашего так называемого «колеса правосудия» и стряпчего, которого вам удалось нанять… не думайте, что это хоть как-то может меня обеспокоить. Ллинвидд перешел ко мне законным путем, и я не позволю покушаться на мое имущество, даже если какому-то валлийскому молокососу взбрело в голову встать у меня на пути!
Слова лорда Нортклиффа ударили Риса, словно хлыст по лицу, и он мгновенно позабыл свою вину перед Джулианой.
— Нет, скорее незаконным путем, сэр. Вы просто украли его. И я докажу это!
Противники с ненавистью посмотрели друг на друга.
— Ну что ж, посмотрим, юноша. Время покажет, — спокойно проговорил лорд Нортклифф и, обернувшись к двери, нетерпеливым голосом кликнул слуг: — Чарльз! Джеймс! — Слуги не заставили себя ждать. Граф указал им на Вогана. — Проводите мистера Вогана до ворот. И чтобы ноги его никогда не было в этом доме!
Мрачная улыбка мелькнула на лице Риса.
— Я и сам смогу найти выход, так что не стоит беспокоиться, лорд Нортклифф. Моей ноги больше не будет здесь до тех пор, пока вы не откажетесь от своих притязаний на Ллинвидд. — И, с непреклонностью глядя на старого графа, он закончил: — И, уж поверьте, в один прекрасный день вы это сделаете.
Повернувшись на каблуках, Воган быстрым шагом направился к двери, не обращая внимания на эскорт из двух лакеев, сопровождавших его к выходу.
Подгоняемый гневом, он быстрым шагом миновал холл, спустился по лестнице в сад, преследуемый по пятам графскими лакеями, добросовестно не отстававшими от него ни на шаг. Когда за его спиной с тяжелым лязгом захлопнулись железные витые ворота, приступ ярости отступил и былые сомнения вновь охватили его душу. Рис внимательно посмотрел на дом, который он только что оставил, темной громадой высившийся за воротами. Джулиана осталась там, и сейчас, верно, ее ожидает самая ужасная кара. Неужели лорд Нортклифф действительно приведет свои угрозы в исполнение и действительно накажет свою дочь?
Его собственный отец никогда не был способен на такое. Не потому даже, что у Вогана-старшего не было дочери — малютка-дочь скончалась вскоре после рождения, лишь на неделю пережив свою бедную мать. Потеряв любимую супругу, Воган один воспитывал сына и делал это, не прибегая к окрикам и наказаниям.
Рису вспомнились жестокость и грубость, с которой граф Нортклифф обошелся со своей дочерью, увидев, что та поступила вопреки его желаниям. Стало быть, если она все-таки явилась на то злополучное собрание по своей странной прихоти, то сейчас она страдает только по его, Риса, вине.
— Дьявол их всех забери! — вырвалось у Вогана. И вместо того, чтобы направиться прямиком к своему стряпчему и потребовать ускорения дела о судьбе Ллинвидда, Рис, повинуясь какой-то внутренней силе, начал осторожно продвигаться вдоль каменной ограды в поисках лазейки в сад.
Но не так-то просто было предпринять что-либо при сложившихся обстоятельствах. Не мог же он так запросто ворваться в кабинет графа и похитить Джулиану, если она вообще позволит ему это сделать. Но и допустить, чтобы она терпела несправедливое наказание, он также не мог. Может быть, попытаться чем-то отвлечь внимание Нортклиффа? Или подождать, пока все закончится, а затем утешить бедную Джулиану и облегчить ее страдания. А может, даже и попросить у нее прощения.
Но нет! До чего же он дошел — позволить себе просить у нее прощения, между тем как по-прежнему оставалось неизвестным, не собиралась ли она выдать его своему отцу.
Ему на миг вспомнилось, каким поистине страдальческим сделалось лицо Джулианы при известии о грядущем наказании. И потом, как же быть с ее поистине безупречным владением валлийским языком? Возможно ли, чтобы она действительно явилась на собрание только из-за своей страсти к валлийцам? Скорее всего она не лгала и искренне любила валлийскую поэзию, за что Морган и назвал ее «образованной дамой», помешанной на валлийских легендах и преданиях.
