Дебора Мартин - В плену сомнений
Джулиана задумалась. Приходилось ли ее неуклюжему младшему братцу Оувертону когда-нибудь целовать женщину? Или старшему, Дарси, беседовать с дамой о поэзии? Вряд ли. Ни один из них не обладал столь тонким умом и благородством, какие присущи были Рису Вогану. Им бы чмокать, а не нежно целовать женщину.
Со вздохом положила она ложку и задумалась. Каким чудным, однако же, был этот мистер Воган, каким пылким, каким образованным! Но у Летиции на этот счет имелось совершенно иное мнение. Камеристка не уставала расписывать вероломство мужчин, способных на что угодно ради того, чтобы заманить женщину к себе в ловушку. Ну уж нет! Рис Воган совсем не таков. Просто тогда он был весь во власти своих чувств и, как она, не мог их сдержать.
Еще некоторое время Джулиана сидела, погрузившись в раздумья, пока звук отворенной двери, а затем громкие голоса в передней не привлекли ее внимание.
Она поднялась и отправилась посмотреть, кто же это мог явиться в столь ранний час. Отец уже встал и в данную минуту находился в своем кабинете, а для посетителей было еще слишком рано.
— Мне нет дела до того, который сейчас час! — донесся до нее голос из гостиной. — Я желаю видеть графа, и немедленно!
Джулиана в ужасе замерла, не дойдя до лестницы, ведущей вниз в гостиную, где находился неизвестный гость. Но ей не было надобности с ним знакомиться. Она прекрасно помнила этот звонкий голос — тот самый, что она слышала вчера с кафедры.
Она и не заметила, как дверь отцовского кабинета отворилась и на пороге поспешно появился отец. Стараясь ступать осторожно, с отчаянно бьющимся сердцем она выглянула вниз, туда, где у подножия лестницы лицом к лицу столкнулись отец и Рис Воган.
Напрасно два лакея пытались преградить путь Рису, он все же оказался там, куда стремился, и сейчас стоял гордо, в упор глядя на приближавшегося графа. Он был таким, каким его помнила Джулиана, — весь один сплошной комок нервов, заряженный мощной энергией, с напряженным лицом и лихорадочным блеском в глазах. Но, Боже мой, что его могло сюда привести?
Словно услышав ее немой вопрос, отец не слишком любезно обратился к посетителю:
— Как понимать ваше вторжение, сэр? Никому не дозволено вламываться в чужой дом без…
— Я сын человека, которого вы разорили. Мое имя — Рис Воган, а Уильям Воган — мой отец.
Затаив дыхание, Джулиана видела, как отец смерил гостя пронзительным взглядом, жестом велел лакеям оставить Вогана в покое и вернуться на свои места. Затем повернулся к Рису и сказал:
— Да, я слышал, вы недавно вернулись в родные края.
— А я и не сомневался в вашей осведомленности. Если эту новость не донес вам один из ваших соглядатаев, то уж наверняка вы ее узнали от вашей дочери.
Джулиана почувствовала, как задрожали ее коленки. Значит, он все-таки узнал, кто она на самом деле. Конечно, этот Пеннант проболтался. Но чего Рис хочет добиться тем, что сообщит отцу о знакомстве с нею? Неужели он не догадывается, что это может только навредить ей?
Лицо графа покраснело от гнева и раздулось, словно волынка, надутая воздухом.
— Какое все это имеет отношение к моей дочери?
— Только не говорите мне, что это не вы послали ее вчера вечером шпионить за мной и моими друзьями.
— Вчера вечером? — ошеломленно переспросил Сент-Албанс.
Но для Джулианы слова Риса прозвучали как гром среди ясного неба. Так, значит, он назвал ее шпионкой? Она за ним шпионила? И это говорит он, после тех слов любви, что вчера ей нашептывал? После нежных поцелуев? Джулиана едва сдержалась, чтобы не расплакаться. Значит, Летиция была права: ни одно его слово не стоило и ломаного гроша.
Воган сурово прищурился и жестким тоном произнес:
— Мне следовало предвидеть, что вы будете так действовать. Вы просто боитесь, что колесо правосудия наконец начнет вертеться в направлении, сообразном с законом. Вам же остается только бессильно прятаться за спиной вашей дочери и посылать ее шпионить за мной.
Джулиана чувствовала, как боль от несправедливого обвинения уступает в ее душе место праведному гневу. Да как он посмел обвинить ее в такой подлости! А она-то еще восхищалась благородством его натуры! До чего же низок, непорядочен оказался этот Рис Воган! Как жаль, что она не мужчина, иначе бы он ответил ей за такое оскорбление!
Но Джулиане оставалось лишь беспомощно наблюдать, как отец, гордо подняв голову, ответил на вызов:
— Вы, должно быть, сошли с ума, сэр, если думаете, что моя дочь могла связаться с такой шайкой негодяев, как вы и ваши дружки.
«Правильно, отец!» — мысленно поблагодарила она отца за поддержку, но тут же осеклась: ведь она действительно скомпрометировала себя, связавшись с этим господином и «его дружками». Джулиана напряженно ждала. Только бы отец не поверил словам Вогана, только бы принял их за вздор, недоразумение.
Но Воган разрушил все ее надежды.
— Ведь вашу дочь зовут Джулиана, сэр? — И принялся описывать ее внешность с поистине убийственной точностью.
Джулиана готова была сгореть от стыда, когда услышала, как отец срывающимся от возмущения голосом позвал ее:
— Джулиана! Джулиана, девочка моя, поди сюда сию же минуту!
Она стояла в своем укрытии и не решалась пошевелиться. Достанет ли у нее сил предстать перед разгневанным отцом и в особенности перед этим негодяем Рисом Воганом? Но ведь ей нужно было как-то оправдаться, пусть даже отец не станет ее слушать.
С какой радостью она бы уничтожила Вогана прямо сейчас, забыв про его поцелуи. Этот подлый человек даже не задумался ни на минуту о том, что с легкостью разрушил всю ее жизнь.
— К чему вмешивать сюда эту несчастную девушку, — сказал Воган, и на мгновение ей показалось, что он опомнился и даже раскаивается. Но тут же он добавил с горечью: — Не ее в том вина, что она не слишком искусна во лжи, как вы, ее отец.
Непреодолимое желание наброситься на него окрепло в ней с новой силой.
— Джулиана! — В голосе графа прозвучало нетерпение, и он направился к лестнице наверх. Отец наверняка не успокоится, пока не поднимет на ноги всех домашних. Глубоко вздохнув, Джулиана начала спускаться.
— Я иду, отец.
Отец схватил ее за руку и подтащил к Вогану.
— Скажи мне правду, дочь моя, знакома ли ты с этим человеком?
У Джулианы не хватило смелости поднять глаза на человека, который обвинил ее во лжи. Но ведь ее молчание только раззадорит Вогана, и он расскажет все остальное.
— Да, отец, я знакома с ним.
Граф с силой сжал локоть дочери так, что она вскрикнула от боли.
— Так он говорит правду? Ты была там вчера вечером?
Она беспомощно посмотрела на Риса Вогана, но тот оставался нем и холоден, словно статуя, и в его взгляде читалось полнейшее равнодушие к тому, что с ней происходит. И тогда последние угрызения совести за ту безобидную ложь, которую она себе позволила вчера, скрыв свое имя, бесследно исчезли.
