Барбара Картленд - Дар любви
— Давлении? Да, давление! У меня перед глазами появилась какая-то пелена. Мне нужно сесть. Будьте столь любезны, доктор, проводите меня вниз. Я, кажется, припоминаю, что Бриджит подала чай. Позвольте опереться на вашу руку.
— Безусловно!
Как только за ними закрылась дверь, Евгения, которая все еще стояла на коленях у кровати матери, разрыдалась.
— Мамочка! Как тетя Клорис может быть такой скупой и мелочной?!
Миссис Давдейл подняла дрожащую руку и погладила девушку по голове.
— Ну-ну, — уговаривала она слабым голосом. — Не обращай на нее внимания. Все дело в возрасте.
Евгения уткнулась лицом в руки матери.
— Мисс Давдейл... — прозвучал из тени голос маркиза.
Евгения подняла залитое слезами лицо. Она совершенно забыла о его присутствии. Девушка вытерла лицо тыльной стороной ладони. Маркиз вышел на свет. Он наклонился и помог Евгении встать.
— Ваша матушка права, — мягко сказал он. — Миссис Дьюитт пожилая дама, а старики легко пугаются, когда что-то нарушает привычный порядок вещей. Она испугалась, увидев раны и повреждения вашей матушки, потому что это напоминает о ее собственной немощи.
— И потом, она боится расходов, — горько пожаловалась миссис Давдейл, натягивая простынь до самого подбородка. — Она опасается, что я опустошу ее кошелек. Господи! Если бы я и моя дочь не были столь бедны...
— Мама! — пробормотала Евгения, приходя в ужас от того, что теперь, когда затронута ее любимая тема, мать невозможно будет остановить.
— Бог знает, отчего она так трясется над каждым пенни! — простонала женщина. — У нее же в банке полно денег! И к тому же сотни фунтов припрятаны в старых чулках, в наволочках и в изношенных домашних туфлях! И это притом, что мы с моей бедной девочкой живем впроголодь, на одном хлебе да воде, даже сахара вдоволь не видим!
— Мама!— простонала Евгения, закрыв лицо руками.
Губы маркиза дрогнули в улыбке. Он откашлялся.
— Миссис Давдейл, — произнес он, — я хочу предложить вам кое-что. Я хотел бы предложить Бакбери-Эбби в ваше распоряжение — ваше и вашей дочери. Это идеальное место для вашего выздоровления. За Вами будет наблюдать мой личный врач. Меня там не будет — по крайней мере некоторое время, — но мои слуги позаботятся о вас. Вы ни в чем не будете нуждаться — включая хлеб с подливой, если таковым будет ваше желание.
Глаза миссис Давдейл загорелись радостной надеждой.
— Бакбери-Эбби? О, я ни о чем лучшем и мечтать не могла! Вы очень добры, милорд! Правда, Евгения?
Евгения смогла только слабо кивнуть, настолько сильная буря эмоций охватила ее.
Кто знает, сколько потребуется времени, чтобы мать выздоровела. Недели? Месяцы? Скорее месяцы! Долгие месяцы она, Евгения, не сможет даже одним глазком увидеть Грэгора.
Что же, это станет ей наказанием. Именно из-за ее страсти к Грэгору она приняла приглашение на бал, что и привело к такому чудовищному несчастному случаю. Но как же больно ей было осознавать, что отныне она будет находиться так далеко от предмета своих мечтаний! И тем не менее! Она будет не где-нибудь, а в Бакбери-Эбби.
Но в следующее мгновение Евгения сообразила, что это дом маркиза — человека, чьего внимания она так старалась избежать. Она даже представить боялась, какие далеко идущие выводы уже успела сделать мать из его предложения.
Но где-то глубоко, под всеми противоречивыми и смущающими ее мыслями, шевельнулось легкое возбуждение. Оно имело отношение не к Бакбери-Эбби, а к маленькому домику, затерявшемуся на обширных землях поместья, — к тому месту, которое она любила, когда была ребенком, и о котором даже сейчас думала как о своем настоящем доме. «Парагон» — рай, в котором она жила восемь лет назад и которого ее так жестоко лишили.
Тетя Клорис была удивлена, и ей стало немного стыдно за свое поведение, когда она узнала, что маркиз предложил кров ее племяннице и внучке. В то же время Бриджит, казалось, даже обрадовалась, что миссис Давдейл и ее дочь уезжают.
— Возможно, вы до самого Рождества не вернетесь, — весело заметила она на следующее утро, когда Евгения пришла на кухню с корзинкой для штопки.
Евгения уставилась на служанку. Бриджит была весьма хорошенькой, но не особенно обращала внимания на свою внешность. Волосы всегда заколоты кое-как, кайма платья часто обтрепана. Однако с недавних пор она стала тщательно за собой следить: закалывала красивые гребни или прилаживала какие-то цветы к копне спутанных темных кудрей.
— У тебя что, молодой человек появился, Бриджит? — спросила Евгения.
— Нет, что вы, мисс. У меня на это времени нет, — захихикала девушка, но шея ее заметно покраснела.
Однако у Евгении не было времени разгадывать загадки Бриджит. Слишком многое нужно было сделать, прежде чем они с матерью уедут. Следовало выстирать платья и нижнее белье, починить ботинки и купить туалетные принадлежности.
Евгения приняла решение держаться подальше от Грэгора. Она закрывала уши при звуке его голоса или его шагов по коридору. Однако утром в день отъезда, услышав, как Грэгор, насвистывая, поднимается по ступеням, ее решимость рухнула. Она открыла дверь настежь и вышла ему навстречу.
Грэгор замер, озадаченно глядя на нее.
— А! Сокровище! Вы прятались от Грэгора! А сегодня вы уезжаете. — Он указал на дорожные сундуки, которые стояли на лестнице.
Евгения молча кивнула.
- А вы будете... скучать по мне?
Грэгор пожал плечами.
— Когда буду думать о вас — буду скучать.
Евгения расстроилась. Грэгор внезапно рассмеялся, схватил ее руку и поцеловал.
— Но я буду мечтать о вас, мой цветочек. Почему бы и нет? — бросил он и, насвистывая, продолжил подниматься дальше.
Евгения безмолвно смотрела ему вслед. У нее нет права ожидать чего-то большего от этого необычного, артистичного человека. Она вернулась в комнату, чтобы закончить подготовку к отъезду.
Путешествие в Ратленд было трудным и болезненным для миссис Давдейл. Но по прибытии в Бакбери она чувствовала себя совершенно счастливой и даже решила, что тот несчастный случай стоил того, чтобы она снова вернулась в поместье, где провела самые счастливые годы своей жизни.
— Но на этот раз я буду жить в господском доме, — с удовлетворением объявила она.
Господский дом! Никогда раньше у нее не было такой кровати — таких простыней, бархатных штор, одеял из гусиного и утиного пуха. Она никогда не жила в таких огромных комнатах с гардеробами красного дерева, мягкими плюшевыми диванами и мраморным камином.
— Мы здесь как сыр в масле катаемся, — удовлетворенно вздыхала миссис Давдейл. — Просто рай!
