Дениз Робинс - Обреченная невеста
Приехав домой, Флер уже не думала о любви, а Молли была слишком занята, чтобы плакать по Тому Ноггинсу. Нужно было сделать очень многое. Поторопить ленивых слуг, поставить свежие цветы в комнату леди Родни, приготовить праздничный обед для возвращающихся родителей.
Позже Флер надела платье из бледно-голубого шелка, которое особенно нравилось ее отцу, и украсила волосы незабудками. Она сидела в комнате, как прелестная картинка девической красоты, прислушиваясь, не раздадутся ли звуки копыт по гравию. Как же задерживаются ее дорогие! Будет очень жаль, если обед остынет.
Через некоторое время Флер начала волноваться и позвонила Молли. Она хотела поговорить с кем-нибудь, так как была очень встревожена: давно уже стемнело, а сэра Гарри и леди Родни все еще не было.
Флер взволнованно посмотрела на свою служанку.
– О, Молли, наверное, произошло несчастье.
– Нет, нет, мисс, – прошептала служанка, хотя сама испытывала какое-то мрачное предчувствие.
Флер сплела длинные изящные пальцы.
– Что могло задержать их? Если бы мы могли связаться с Дувром и выяснить, когда приплыл пароход… Но, увы, мы не можем этого сделать.
«Если он приплыл», – мрачно подумала служанка, но не осмелилась произнести это вслух. А в комнате для слуг говорили об этом. Вайлер, дворецкий, вспомнил о страшном шторме, который был несколько лет назад, когда мисс Родни была еще совсем ребенком. Тогда утонул один из пароходов.
Около десяти часов наконец послышался шорох колес по гравию. Краски вернулись на лицо Флер, и она бросилась в холл.
– Наконец-то они возвращаются, Молли. О, слава Богу!
Она не стала ждать слуг и сама открыла тяжелую входную дверь.
Порыв ветра закружил оборки ее веселого платья. И холод, почти смертельный, пронизал девушку, когда она увидела человека, выходящего из экипажа и идущего навстречу ей; приветствие родителям замерло на ее губах. Это был ее кузен, Арчибальд де Вир собственной персоной. Человек, с которым она распрощалась только сегодня утром.
Он выглядел напряженным и серьезным в своем толстом сером плаще. Медленно пройдя мимо девушки, он снял шляпу и закрыл за собой дверь в дождливую ночь.
– Флер, мое дорогое дитя, – начал он и остановился, не в силах продолжать дальше.
Душу Флер обуял такой ужас, что в это мгновение она не могла ни пошевелиться, ни заговорить. Прикованная к месту, она смотрела на кузена Арчибальда. Прежде чем он снова заговорил, она уже осознала, что кузен не мог быть вестником чего-то утешительного. Она дико смотрела на него, желая знать правду, пусть даже ужасную. Тогда де Вир, который несмотря на свою посредственность был добр и от души жалел Флер, откашлялся и хрипло заговорил опять:
– Увы, мое дорогое дитя, то, что я скажу, не принесет вам ничего, кроме горя.
Молли стиснув руки, подошла ближе, ее лицо стало бледным от того, что она услышала. Флер пронзительно закричала:
– Мама!.. Папа!.. Что с ними случилось? Поколебавшись, Арчибальд сказал ей то, что она должна была узнать. Долли послала его сюда, дав двух самых быстрых лошадей, чтобы передать несчастной девушке дошедшую до Лондона новость.
Пароход, утром покинувший Шале, не дошел до Дувра, и никогда не придет. Один из ужаснейших за всю историю летних штормов разбил маленькое судно возле английского побережья. Детали трагедии еще не были известны, но береговая стража сообщила, что пароход утонул и никто не спасся.
Бедный Арчибальд, на долю которого выпала такая ужасная миссия, хмуро смотрел на свою шляпу, вертя ее в руках. Он не смел поднять глаза на девушку, которая тихо рыдала:
– Господь милостив… он милостив… он не позволит, чтобы это было правдой!
Де Вир заговорил опять:
– Надежды, к сожалению, нет. До сих пор дует такой сильный ветер и море такое бурное, что даже самый сильный пловец не смог бы достичь берега.
Флер только наполовину слышала его слова; ее голос истерически повысился:
– Они утонули! Мои мама и папа утонули… я их никогда не увижу!
– Мария, матерь Божия, смилуйся над нами, – прошептала Молли, которая была католичкой. Она несколько раз перекрестилась и опустилась на колени.
Перед глазами Флер возникли холодные безжалостные волны… Мама, такая красивая и нежная, тонет, тонет, задыхаясь, когда жестокая вода накрывает ее прекрасную голову. Папа, такой веселый и красивый, пытается спасти ее, но это не удается. Смерть для обоих, водяная холодная могила – вместе до конца.
Это было слишком много для чувствительной и впечатлительной девушки – дитя великой любви Гарри и Элен. Темнота навалилась на нее, и она без чувств упала на руки Арчибальда де Вира.
Глава шестая
Два месяца спустя, жарким августовским днем, Флер сидела напротив своей кузины Долли в кабинете ее маленького дома в Найтсбридже, который она так радостно оставила июньским утром, предвкушая встречу с родителями.
Уже в течение целого часа Долли повторяла одно и то же:
– У тебя нет выбора, моя дорогая. Ты должна поступать так, как тебе говорят. До совершеннолетия ты находишься под юрисдикцией мистера Нонсила и под моей опекой.
Флер не отвечала. В течение всего этого разговора так же, как и в течение последних восьми недель, она в основном молчала. Казалось, что шок от несчастья, обрушившегося на нее, лишил ее дара речи. Все ее ответы были односложными: «Да, кузина Долли», «Нет, кузина Долли». Миссис де Вир это раздражало больше всего, и она уже была готова поссориться с девушкой.
– Вам пора перестать горевать, – продолжала Долли ласковым голосом, – и показать больше интереса к жизни. Девушка не может плакать вечно из-за того, что дорогие родители внезапно утонули…
Она осеклась, увидев, как одетая в черное фигура девушки неожиданно дернулась, подобно марионетке. Флер вскочила и повернулась к кузине с такой яростью, что изумленная миссис де Вир отшатнулась. На лице девушки не было ни кровинки, ее глаза, тусклые от слез, вспыхнули такой ненавистью и вызовом, что даже глупая Долли де Вир почувствовала страх. Хриплый голос сказал:
– Почему вы не оставите меня в покое? Зачем вы так мучаете меня и не даете оплакивать моих любимых маму и папу? О, я ненавижу вас, я ненавижу тебя, кузина Долли, и лучше бы мне вообще не родиться!
Слезы потоком полились по щекам Флер. Она бросилась к двери, но миссис де Вир, быстрая, как угорь, обогнала ее и, раскрыв руки, преградила дорогу.
– Неблагодарная девчонка, теперь говорить буду я, – она задыхалась, и ее маленькое пухлое лицо пылало от унижения. – Мы приютили тебя, взяли к себе в дом, а ты так думаешь о нас. Я чувствую себя оскорбленной.
– Пропустите меня, – дрожа, пролепетала Флер. – Пустите меня.
