Адель Эшворт - В сладком плену
Тем не менее, заранее узнав о планах Виолы, он получил преимущество, и теперь оставалось лишь придумать, как его использовать.
Тут Ян резко обернулся и посмотрел на Кафферти.
— Сколько она просит за картину?
Кафферти заморгал.
— Ваша светлость, она просит стартовую цену в две тысячи фунтов.
Ян поиграл скулами, размышляя. Потом туман в его голове рассеялся, и на лице заиграла ликующая улыбка.
— Мне нужно, чтобы вы встретились с ее поверенным, — сказал он. — Сегодня, если это можно устроить.
Кафферти попытался сесть ровнее в кресле.
— Прошу прощения, ваша светлость, но вам не кажется, что у него возникнут подозрения, когда я назовусь ему?
— Это неважно. План меняется, — сказал Ян, возвращаясь к столу. Вместо того чтобы опуститься в кресло, он встал за ним, двумя руками схватился за спинку и посмотрел прямо в глаза Кафферти. — Я хочу, чтобы вы через поверенного леди Чешир сообщили ей, будто бы вы агент сыска, нанятый личным банкиром тайного покупателя. Покупателя вы не знаете, знакомы только с банкиром, но его имя тоже конфиденциально. Тайный покупатель эротического искусства услышал о предстоящем аукционе, но не хочет в нем участвовать, ибо с женой у него сложилась весьма… деликатная ситуация и она ни в коем случае не должна узнать о картине. Вместо этого он готов до конца недели заплатить владельцу три тысячи фунтов за работу Бартлетта-Джеймса.
— Предложить прямую покупку у владельца?
— Именно, — ответил Ян. — И вы, разумеется, не знаете, кто владелец, просто услышали, что картину выставляют на продажу.
— Она может не продать за такую сумму, ваша светлость, особенно если рассчитывает, что торги на аукционе принесут больше.
Сощурившись, герцог подумал об этом секунду-другую, после чего сказал:
— Если этого будет недостаточно, повышайте цену по тысяче за раз, пока не договоритесь о продаже.
У Кафферти так сильно отвисла челюсть, что тонкие усы свернулись в узлы.
— Сэр, так может дойти до скандальной суммы.
— Знаю, — прозаичным тоном подтвердил Ян. — Но я хочу, чтобы вы торговались, предлагали больше и больше, пока она не уступит.
Сыщик с сомнением покачал головой.
— А если она спросит, откуда этот… покупатель узнал о предстоящем аукционе?
Ян пожал плечами.
— Это к делу не относится. Впрочем, вероятно, из сплетен в «Бримлис». Клубу определенно выгодна огласка. Как бы там ни было, вы покупателя не знаете, а потому ответить за него не можете.
Кафферти кивнул.
— Не исключено, что она вообще откажется продавать…
— Не откажется, — с уверенностью перебил герцог, ощущая странное удовлетворение от того, что может так легко манипулировать положением Виолы у нее за спиной. — Если ей срочно нужны деньги, она с радостью согласится на частную продажу, вместо того чтобы рисковать на публичном аукционе, где кто-нибудь может узнать в ней владелицу. Даже если она заподозрит о моем участии, что вряд ли. — Он чуть понизил голос и с кривой улыбкой добавил: — А если она все-таки пойдет на попятный и решит не продавать картину, потому, что кто-то узнал о ее затруднениях, то снова окажется лицом к лицу с финансовыми проблемами, и я буду знать, что она пока не готова предпринимать решительных шагов.
Кафферти долго не отвечал, пристально глядя на герцога с выражением сомнения, даже легкой тревоги на лице; привычная улыбка исчезла с его губ, долговязое тело застыло в напряженной позе. Ян понимал его беспокойство. Сыщик ума не мог приложить, по какой такой причине герцог Чэтвин настолько остро нуждается в информации о самой обычной вдове-аристократке, что посылает людей неделями следить за ней, а потом платит огромную сумму за непристойную картину, которую она пытается тайно продать. Кафферти платили не за то, чтобы он задавал вопросы, и до сих пор не требовали совершать ничего опасного или противозаконного. Но это новое задание было в шаге от того, чтобы скомпрометировать их деловые отношения, ибо оно вызвало подозрения, которых раньше не было. И Яну эти подозрения были совершенно ни к чему.
Приятно улыбнувшись, он отпустил спинку кресла, выпрямился и сцепил руки за спиной.
— Вам не о чем волноваться, мистер Кафферти, — царственным тоном уверил он сыщика. — Мои намерения по отношению к леди Чешир исключительно благородны. Но они не подлежат огласке. Уверен, вы это тоже понимаете.
Сыщик глубоко вздохнул и кивнул, на сей раз отмахнувшись от тревожных мыслей.
— Разумеется, ваша светлость, — официальным тоном сказал он. — Я немедля займусь этим вопросом. Что-нибудь еще?
Ян покачал головой и обошел стол.
— Нет, пока ничего. Но дайте мне знать, как только договоритесь о продаже, и я сразу же выпишу чек. Если она будет настаивать на аукционе даже после того, как вы многократно увеличите сумму или вовсе откажется продавать, я тоже должен об этом узнать.
Кафферти тяжело оперся на ручку кресла и неловко поднялся.
— Сделаю, что смогу, сэр. — Он слегка передохнул, чтобы удобнее встать и распределить вес тела между здоровой и поврежденной ногой. — Картину, я так полагаю, следует доставить вам?
Ян не думал об этом, но рисунок может оказаться полезным, если он решит каким-то образом использовать его против Виолы.
— Да, пусть ее доставят сюда. Но никто и ни при каких обстоятельствах не должен узнать, что я покупатель.
— Конечно, ваша светлость. — Лицо Кафферти вновь озарилось улыбкой. — И желаю вам успеха в поисках места, куда ее повесить.
Ян усмехнулся и пожал сыщику руку.
— Брэтэм вас проводит.
— Хорошего дня, ваша светлость, — с легким поклоном сказал Кафферти и, повернувшись, заковылял к дверям.
До выхода оставалось еще десять минут, и Ян вернулся к окну. Дождь наконец утих до измороси, и цветы в саду ярко заблестели в разгорающемся свете утра. Они напомнили герцогу о Виоле, такой яркой, милой и полной красок. Придет день, и ее нежные щечки заблестят от горьких слез.
Глава 5
Мы наконец поговорили. Я шептала ему слова утешения и пыталась гладить по лбу. Сначала он называл меня Айви, но потом понял, что рядом незнакомый человек, и открыл глаза…
Виола стояла у окна спальни, отодвинув кружевную занавеску ровно настолько, чтобы увидеть, как герцог Чэтвин выходит из экипажа и уверенным шагом приближается к ее парадной двери. Разглядеть его как следует Виола не могла, потому что он закрывался от тумана легким плащом и надвинутым на лоб цилиндром. Но один только мощный силуэт Яна уже вселял в нее дрожь. Инстинкты хором предупреждали, чтобы она держалась от герцога подальше, и тот факт, что от одного взгляда, брошенного на него издалека, она чувствовала странное влечение, заставлял ее злиться на себя за слабость. Не исключено, что злость была ей лучшей помощницей в том, чтобы оставаться начеку.
