Мэри Уайн - В постели с незнакомцем
Филиппа поистине отравила ее своей ненавистью; ни одна женщина, у которой есть сердце, не ввергла бы другого человека в подобную ситуацию.
Но осознание этого не могло Анне помочь. Все ее рассуждения и попытки оправдаться тем, что она жертва, не снимали с нее чувства вины, которое она испытывала. Обращение к святым едва ли ей поможет. Тем более что все известные ей святые никогда не поступали не по-христиански, предпочитая этому мученичество.
Даже понимание этого не заставило ее разомкнуть уста. Анна сохранила молчание и села на лошадь, полная решимости играть предназначенную ей роль.
Роль подставного лица.
Глава 4
Граф не объявлял привала до тех пор, пока солнце полностью не зашло. Лишь розовые отсветы окрашивали горизонт, когда он поднял руку, и все лошади остановились. Похоже, его люди в точности знали, что означает его жест, поскольку все спешились и стали разбивать лагерь.
Место, которое он выбрал, было защищено деревьями, кроны которых образовывали своего рода навес. Листьев оставалось немного, но дополняли заграждение несколько громадных высоких валунов, на одном из которых чернели следы сажи. Двое вассалов стали в этом месте разводить костер, двое других собрали всех лошадей в единый табун. Они вынули мундштуки, однако уздечки оставили на месте. Затем за уздечки связали веревками лошадей между собой, чтобы те не разбрелись ночью. Один из вассалов взобрался на скалу и прислонился спиной к стволу дерева. Он вынул из ножен меч и положил его рядом.
Остальные мужчины разговаривали вполголоса, но Анна не могла не заметить, что разговор велся в дружелюбных, веселых тонах. Ощущался явный шотландский акцент в речи. Чувство одиночества стальными тисками сдавило ей сердце, этому способствовала каждая незнакомая деталь, которую она замечала. Вздохнув, Анна направилась к реке. Она слышала плеск и журчание воды, но самой реки не было видно. Ей пришлось подняться на холм, чтобы ее увидеть. Внимательно глядя под ноги, она спустилась с холма.
Винный бурдюк был наполнен не вином, а водой. Однако и вода была благом для пересохших на ветру губ. Наступив ногой на камень, Анна подобрала юбки, чтобы наполнить бурдюк. Ночной воздух овеял прохладой ноги выше чулок, и они покрылись гусиной кожей. Наполнив бурдюк, она выпрямилась и ступила обеими ногами на берег. А когда повернулась, то невольно ахнула.
Она оказалась лицом к лицу с графом. Он стоял всего в двух футах от нее. Его фигура казалась невероятно большой. Анна отпрыгнула от него, не подумав о том, насколько близко находится река. Ее каблуки увязли в илистой почве, бурдюк плюхнулся в грязь, а сама она потеряла равновесие.
Граф выбросил вперед руку и подхватил ее за талию. Теплые сильные пальцы обвились вокруг ее тела и не позволили качнуться в сторону реки. Анна ткнулась ему в грудь, подумав, что, возможно, лучше было бы оказаться в холодной воде. Глаза ее широко раскрылись, когда его правая рука легла ей на спину и выпрямила ее.
— Вы в самом деле хотели убежать ночью?
Не приходилось сомневаться, что в его голосе ощущалась гневная интонация. Он нахмурился, на его лице было написано недоверие.
— Я лишь хотела наполнить бурдюк.
Он фыркнул.
— И вы решили выполнить эту работу, не сказав никому, куда вы направляетесь, чтобы тихонько раствориться в темноте?
— Я ни о чем таком не думала.
Но ей следовало бы подумать. Это была еще одна ошибка. Мэри наверняка послала бы кого-нибудь, чтобы наполнить бурдюк водой.
— Я был бы благодарен, если бы вы остались с моими людьми. Нам ни к чему отбивать вас у людей других кланов, которые могут охотиться за вами. Если вас не пугает вред, который они могут вам причинить, подумайте о той крови, которая может пролиться, когда мы вынуждены будем сражаться за то, чтобы снова вас отбить.
На губах Анны замер крик ужаса.
— Я вовсе не хочу, чтобы кто-то сражался из-за меня.
Выражение лица у него было серьезное, как у палача.
— Будьте уверены в этом. Я не позволю никому отнять у меня то, что принадлежит мне, леди. Если вы убежите, я верну вас назад.
Его слова звучали жестко и неумолимо, при этом он продолжал крепко удерживать ее рукой.
— Я не собиралась убегать.
Он фыркнул, явно не веря ее словам. Анна стиснула зубы, чувствуя, что в ней зреет гнев. Если назвать его презренным глупцом, это делу не поможет. Однако она могла по крайней мере утешаться тем, что Мэри наверняка обозвала бы его каким-нибудь оскорбительным словом.
— Вы собираетесь хоть когда-нибудь снять эту штуковину с головы? Я думал, что это противоречит закону — быть монашенкой в Англии.
Анна вскинула подбородок и увидела, что граф снова нахмурился. Глаза у него были темнее, чем у брата, они были темно-синими.
«Глаза полуночи…»
Трепет пробежал по ее позвоночнику. Граф прищурился, почувствовав ладонью ее реакцию. Жар снова прилил к ее щекам, когда она вдохнула запах его кожи. Внутри живота родилось странное, незнакомое ощущение. Она попыталась освободиться от его хватки.
Он насмешливо фыркнул. Это был негромкий звук, выражающий мужское раздражение.
— Поскольку вы бывали при дворе, вам нет надобности притворяться невинной, Мэри. Я не первый мужчина, который держал вас в объятиях.
Он продолжал ее поддерживать, и глаза у Анны широко раскрылись.
Какая самонадеянность…
— Я нисколько не притворяюсь, сэр.
Он снова прищурился. А в следующий миг ее французский капор оказался сорванным с головы, и ее освобожденные волосы рассыпались по плечам. Он долго разглядывал ее лицо, прежде чем отпустить ее.
— В этом отношении я сам буду судьей.
Анна сделала шаг назад, и ее нога попала в грязь. В его глазах сверкнула искорка удивления; он оставался стоять, загораживая ей путь своим телом, с другой стороны ей путь преграждала река.
— Если вы привыкли к распущенности нравов в вашем английском дворе, знайте, что вы не должны меня позорить.
Анна вскинула подбородок.
— Вы изъяснились предельно ясно.
Она проскользнула мимо него, больше не обращая внимания на то, насколько близко было его тело. Было много вещей, за которые она осудила бы себя и сама, но она ни в коем случае не была женщиной легкого поведения.
— Хорошо, — командным тоном произнес он, идя вслед за ней по берегу реки. — Мне понравилось ваше лицо под вуалью, оно не похоже на лица придворных дам, разукрашенные донельзя.
Протянув руку, он пальцем погладил ее по щеке.
— Да, я доволен.
Анна снова ощутила дрожь, на сей раз это была реакция на то, что его тон внезапно сделался мягким. Он больше не злился на нее.
