Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина
Граф Кэррингтон достал из потайного ящика свое завещание, которое он написал после венчания с Мейбелл, и сделал приписку, касающуюся его сыновей Эда и Луи. Поединок ему, как правильно говорила его жена, предстоял смертельный, и следовало позаботиться обо всех своих земных делах так, как если бы он уже лежал на смертном одре.
Дуэль была назначена на четыре часа утра, но Альфред Эшби отправился на место с запасом времени. Он надеялся, что герцог Мальборо также поспешит скрестить с ним шпагу, поскольку больше всего на свете в этот момент желал не одержать победу над своим врагом, а вернуться домой еще до той минуты, когда проснется его обожаемая Мейбелл.
Джон Черчилль рвался на условленное место в Гайд-парке, желая разделаться со своим соперником, однако официальный прием у его покровительницы принцессы Анны, который он не мог пропустить, сильно задержал его. Герцог Мальборо приказал своему кучеру во всю мочь гнать карету, и пока пегие лошади с немыслимой скоростью мчали по улицам ночного Лондона экипаж, достал из глубокого кармана своего жилета миниатюру, изображающую Мейбелл, и принялся в глубокой задумчивости рассматривать ее при свете болтающегося у дверцы кареты фонаря. Изображенная девушка была так хороша собою, что всякое чувство неприязни к ней исчезло в душе Джона Черчилля. Его сердце наполнилось страстным, тоскующим стремлением, жгучим и сладостным. Черчилль снова ощутил неудержимое влечение к этой недосягаемой для него красавице, и главным препятствием на пути к ней для него был ее муж — граф Кэррингтон. Пылкий герцог поклялся про себя сделать все возможное для того, чтобы убить лорда Эшби, а там женские слезы вдовы высохнут как утренняя роса на рассвете, когда она поймет, что он именно тот мужчина, который ей нужен.
Короткая летняя ночь подходила к концу. Густые сумерки постепенно процеживались и на небе начал появляться слабый свет, когда по одной из аллей Гайд-парка, сходившихся у перекрестка, где была назначена дуэль, показалась быстро едущая карета герцога Мальборо. Спугнув мирно пасущего недалеко оленя, она остановилась возле графа Кэррингтона и двоих секундантов, подняв тучу придорожной пыли. Лорд Эшби нетерпеливо кивнул головой, не желая слушать надменных оправданий Джона Черчилля за свое опоздание, и пошел к своему барьеру. Его желание как можно скорее покончить с поединком до пробуждения Мейбелл еще больше усилилось, — на горизонте уже показался краешек солнца, который словно подгонял его приступить к немедленным действиям.
Альфред сбросил свой ночной плащ, образовавший на высокой траве с белыми маргаритками обширное темное пятно, и встал в исходную позицию: рука на уровне талии, острие шпаги смотрит в лицо противнику, край — по косой вниз вправо. Герцог Мальборо как человек военный фехтовал лучше его, но, в отличие от него Альфред не давал волю своим эмоциям, его волновало одно — закончить схватку еще до того, как проснется Мейбелл.
Джон Черчилль поклонился ему с таким злобным видом, словно хотел проклясть навеки. Он так и не выдержал этикет дуэли до конца и ринулся в атаку, не договорив приветственных слов.
Поначалу Альфред был вынужден отступать перед его натиском. Обмен ударами шпаг шел так быстро, что секундантами было трудно уловить, как это происходит: клинки молниеносно встречались и расходились, чтобы тут же встретиться снова. Через несколько минут ожесточенной борьбы граф Кэррингтон распознал тактику своего противника и постепенно начал перехватывать инициативу у охваченного ревностью герцога Мальборо. В Гайд-парке висел непрерывный металлический звон; не осталось ничего кроме схватки, перекошенного от злобы лица врага и растущей уверенности в своей победе. Слишком много промахов начал совершать Джон Черчилль, обезумевший от желания убить своего счастливого соперника. Но Альфред не хотел его смерти. Он был в достаточной степени патриотом своей страны и не желал лишать Англию ее лучшего полководца. И как легко быть милостивым и великодушным, когда ты счастлив, влюблен и любим.
Изловчившись, граф Кэррингтон нанес в правую руку Черчилля «riverso» — усиленную разновидность укола, который наносится поверх шпаги врага. Герцог Мальборо вскрикнул, и выронил свою шпагу. Секунданты бросились к нему; рана оказалась серьезной и дуэль была окончена. Альфред отсалютовал шпагой поверженному противнику и поблагодарил секундантов за их содействие в деле чести. Затем, не теряя больше ни секунды, он уселся в свой экипаж и велел кучеру мчаться домой, в душе моля бога, чтобы Мейбелл еще спала до его возвращения.
Мейбелл проснулась, когда солнце начало всплывать над горизонтом. В своих ногах она почувствовала теплый клубок — это Моул уютно устроился в другом конце ее кровати. Молодая графиня Кэррингтон невольно улыбнулась, нежно погладила своего пушистого любимца по его шелковой спинке и тут же тревожно оглянулась, не замечая ни малейшего признака присутствия мужа.
— Фред, — позвала она дрожащим от волнения голосом. Ответом ей была тишина. Мейбелл быстро схватила серебряный колокольчик, лежащий у изголовья ее постели и потрясла им. На зов немедленно явилась горничная.
— Летти, где мой муж? — быстро спросила ее хозяйка.
— Не знаю, миледи. Он еще не показывался, — виновато ответила девушка.
Еще больше заволновавшись, Мейбелл накинула на себя домашнюю мантию и поспешила в комнаты Альфреда. И, как только она вышла в коридор, дверь в нижнем холле отворилась, и в помещение стремительным шагом вошел граф Кэррингтон. С одного взгляда, брошенного на него, Мейбелл поняла, что он все же ослушался ее и участвовал в дуэли с Джоном Черчиллем, но этот поединок закончился для него благополучно. Не помня себя от счастья, она бросилась к любимому мужу и обняла его за шею.
— Фред, дорогой, ты жив! — радостно выдохнула Мейбелл, не сводя с него своих влюбленных глаз. Граф Кэррингтон крепко обнял ее, и, зарывшись лицом в ее душистые волосы, прошептал:
— Да, любовь моя. Не волнуйся, теперь все будет хорошо!
— Но ты ранен! — испугалась молодая женщина, увидев на его боку расплывшееся окровавленное пятно.
— Это пустяки — легкий порез, — засмеялся Альфред Эшби. — Вот кто действительно находится в плачевном состоянии, так это сэр Черчилль.
Он был прав, герцог Мальборо потерял много крови, и его домашнему врачу с трудом удалось остановить кровотечение. Джон Черчилль лежал в кровати, мучаясь как
