Евгения Марлитт - Брак по расчету. Златокудрая Эльза
Было семь часов утра. Елена, одетая, лежала на кушетке, проведя всю ночь без сна. Баронесса еще спала, Гольфельда нигде не было видно. В одиночестве девушка оставаться не могла, да и не хотела, поэтому горничная должна была взять работу и подсесть к ней. Елена ничего не слышала из того, о чем болтала девушка, но тем не менее звук человеческого голоса успокаивающе действовал на нее.
Стук колес приближающегося экипажа заставил рассказчицу замолчать. Елена выглянула в окно и увидела, как въехал на дорожку парка экипаж ее брата. Его колеса утопали в толстом слое щебня, а коляска оказалась пуста.
— Где же твой господин? — спросила Елена у кучера, когда экипаж проезжал мимо окна.
— Их милость вышли на шоссе, — ответил старик, снимая шляпу, — и отправились пешком по шоссе мимо Гнадека.
Девушка вздрогнула и захлопнула окно. Одно слово «Гнадек» произвело на нее действие электрического тока. Она не могла без ужаса слышать о чем-либо, напоминавшем о Елизавете.
Елена встала и, опираясь на руку горничной, направилась в комнату брата. Она приказала подать завтрак и в ожидании его возвращения взяла один из роскошных альбомов, лежавших на столе. Она машинально переворачивала листы, но не могла бы сказать, что рассматривает — портреты или пейзажи.
Через полчаса в дверях показалась высокая фигура брата. Елена положила альбом на колени и протянула ему руку. Рудольф, казалось, был очень удивлен такой встречей и обрадовался, что видит сестру одну. Он быстро подошел к ней, и взгляд, брошенный на ее лицо, поверг его в недоумение.
— Ты чувствуешь себя хуже обычного? — озабоченно спросил он, садясь рядом.
Он просунул руку под спину сестры и слегка приподнял ее, чтобы лучше видеть ее глаза. В его взгляде и тоне было столько нежной заботы, что ей показалось, будто ее изболевшуюся душу озарил луч весеннего солнца. Две крупные слезы покатились по ее щекам, и она крепко прижалась плечом к брату.
— Разве Фельс не навещал тебя в эти дни? — с тревогой спросил он.
— Нет, но я сама потребовала, чтобы его не звали. Я принимаю капли, которые он мне прописал, а больше он ничего не может сделать. Не беспокойся, Рудольф, я скоро поправлюсь. Твое пребывание в Тальлебене было тягостным?
— Да, — ответил фон Вальде, не сводя взора с заметно изменившегося лица Елены. — Я не застал бедного Гартвига в живых. Вчера его похоронили. Ты не узнала бы его несчастную жену, она в одну ночь стала старухой. — Он рассказал сестре подробности о несчастье, затем провел рукой по глазам, как будто хотел стереть картины горя, виденные в последние дни. Потом спросил:
— Ну, а у вас тут все по-старому?
— Не совсем, — ответила Елена. — Меренг вчера уехал…
— Да? Ну, счастливого пути. Он всячески избегал встречи со мной. Теперь у меня одним врагом меньше.
— А на горе… У Ферберов радость, — продолжала Елена срывающимся голосом, отвернувшись от брата.
Она не подымала глаз и поэтому не видела, что его лицо побледнело, а дрожащие губы только шевелились и в конце концов с трудом смогли произнести только одно короткое «ну».
Елена рассказала о находке в развалинах. Ее брат облегченно вздохнул. С каждым ее словом у него, казалось, с души спадала тяжесть.
— Это действительно изумительная разгадка древней тайны, — сказал он, когда Елена закончила свой рассказ. — Только я сомневаюсь, что эта семья считает большим счастьем свою принадлежность к роду Гнадевицей.
— Ты думаешь так на основании того, что Елизавета столь неодобрительно отзывалась об этом роде? — прервала брата Елена. — Я ничего не могу поделать, но в таких случаях мне невольно приходит на ум виноград, который слишком зелен для лисицы.
Последние слова она произнесла довольно резко, и на лице фон Вальде появилось выражение сильного удивления. Он наклонился и испытующе заглянул в лицо сестры, как будто желая убедиться в том, что это действительно произнесла она.
В эту минуту в комнату вбежала собака Гольфельда и тотчас выскочила в дверь, повинуясь громкому свисту, донесшемуся с площадки. Ее хозяин проходил мимо. Очевидно, он не знал о возвращении фон Вальде, иначе, без сомнения, зашел бы, чтобы приветствовать его.
Гольфельд шел быстро и вскоре свернул на дорожку, ведущую к Гнадеку. Елена следила за ним, пока он не скрылся с глаз. Тогда она, судорожно сжав руки, откинулась на спинку кресла с таким видом, будто все силы покинули ее.
Фон Вальде налил в рюмку немного вина и поднес к ее губам. Она ответила ему благодарным взглядом и попыталась улыбнуться.
— Я еще не все сказала, — приподнявшись, снова заговорила она. — Я следую примеру романистов, которые самый сильный эффект приберегают на конец. — Было очевидно, что во время этого предисловия, которое должно было прозвучать шутливо, она собиралась с силами, чтобы спокойно произнести главное. — В нашем доме ожидается счастливое событие: Эмиль хочет жениться.
Она, вероятно, ожидала, что брат будет изумлен, и, не дождавшись его реакции, с удивлением обернулась к нему. Рудольф сидел, закрыв глаза рукой, его лицо было мертвенно бледным. При движении Елены он быстро встал и подошел к окну, будто для того, чтобы подышать свежим воздухом.
— Ты нездоров, Рудольф? — испуганно спросила Елена.
— Нет, только легкое головокружение, но это сейчас пройдет, — ответил тот, снова подходя к ней.
Фон Вальде совершенно переменился в лице. Пройдясь несколько раз по комнате, он сел на свое место.
— Я сказала, Рудольф, что Эмиль хочет жениться, — снова начала Елена, четко произнося каждое слово.
— Да, ты это сказала, — прошептал он.
— Ты одобряешь его намерение?
— Меня это не касается. Гольфельд сам себе хозяин и может делать все, что ему угодно.
— Мне кажется, он уже сделал свой выбор. Если бы я имела право, то назвала бы тебе имя этой девушки.
— Совершенно незачем. Я услышу его, когда будет оглашение. — Лицо фон Вальде еще больше побледнело и словно окаменело, голос звучал резко.
— Рудольф, прошу тебя, не будь таким жестоким! — умоляюще проговорила Елена. — Я знаю, что ты не терпишь многословия, и привыкла к твоим лаконичным ответам, но теперь, пожалуйста, прояви больше такта, так как я хочу обратиться к тебе с просьбой.
— Говори, пожалуйста. Может быть, я буду иметь честь исполнять роль шафера господина фон Гольфельда?
Елена вздрогнула от язвительной насмешки, звучавшей в этих словах, и после небольшой паузы, во время которой фон Вальде встал и несколько раз прошелся по комнате, с упреком произнесла:
— Ты не симпатизируешь бедному Эмилю, и сегодня это особенно заметно. Настоятельно прошу тебя, милый Рудольф, выслушай меня спокойно, я должна сегодня поговорить с тобой об этом.
