Бертрис Смолл - Дикарка Жасмин
Она откинула свою темную голову и прижалась к нему затылком. Никогда она еще не чувствовала себя такой беззащитной перед страстью мужчины. Он полностью владел собой, но она его не боялась. В каком-то смысле то, что они делали, было правильным. Она почувствовала на плече его зубы и застонала от все возрастающего желания. Он повернул ее к себе, их губы встретились, и они задохнулись в поцелуе.
Медленно он надавил ей руками на плечи и заставил встать перед ним на колени, потом вложил ей в ладонь свой подрагивающий член, и она поднесла его ко рту. Генри Стюарт закрыл глаза и застонал от наслаждения. Губы Жасмин плотно сомкнулись и двигались ритмично и легко, но настойчиво. Принц боролся со своим желанием и победил.
— Довольно, — хрипло выговорил он, поднял ее на ноги и, освободившись, толкнул на кровать. Потом сам быстро встал на колени и, положив ее изящные ноги себе на плечи, наклонил голову.
От его почти болезненного прикосновения Жасмин вскрикнула. Ее желание было так велико. Она чувствовала, что вот-вот вспыхнет пламенем, и лихорадочно хватала ртом воздух. Она оказалась беззащитной перед его проникающим языком и почти непереносимым острым наслаждением. Даже под страхом смерти она бы не хотела, чтобы он перестал ее ласкать.
— Сладостная, сладостная! — шептал он, прижавшись губами к ее плоти. Она выгнулась навстречу, требовательная в своей страсти, разгоревшейся сверх всякой меры и доставлявшей невиданное удовольствие. Она любила Ямал-хана первой девической любовью. Она любила Рована Линдли любовью женщины. Генри Стюарта она не любила, но он был ей нужен. Нужна была эта страсть. И она получит ее. Или умрет!
Принц больше ее не сжимал. Поднявшись, он положил ее всю на кровать. Потом она почувствовала на себе его сильное тело, почувствовала, как он проникает в нее, и рванулась навстречу. С каждым толчком он входил в нее все глубже и глубже, неистово переполняя ее всю. Жасмин закричала. Не удовлетворившись, он снова и снова приводил ее в экстаз, проваливаясь вместе с ней в сладостную пропасть.
Придя в себя в ее уютных объятиях, он наконец проговорил:
— Мадам, вы достойны быть любовницей короля. — И рассмеялся, услышав ответ.
— И вы, ваше высочество, вполне достойны быть любовником принцессы из императорского дома Могола.
— Будем считать это решенным делом? — спросил Генри Стюарт.
— Да, милорд, я буду твоей. Но ты, Хэл, должен сохранять мне верность.
— А если не буду? — лукаво спросил он.
— Тогда и я не останусь тебе верной, — серьезно ответила Жасмин. — Я помню, что когда-нибудь ты станешь английским королем, Хэл. Но и ты не забывай, что я рождена принцессой. Разве есть на свете женщина лучше меня? Нет! А ты меня лишь опозоришь. Я этого не перенесу, милорд.
— Но однажды мне придется обзавестись женой, — проговорил Генри Стюарт.
— Жена есть жена, — согласилась Жасмин. — Жену я тебе прощу.
Пораженный принц снова рассмеялся;
— Дорогая моя! Я тебя просто обожаю! Никто еще на свете не мог так рассмешить меня и так ответить на мою страсть. Поклянись, что никогда меня не оставишь, любовь моя.
Она посмотрела ему в глаза. «Какой же он ласковый», — подумала она. Если она станет официальной любовницей принца, вопрос о браке отпадет сам собой. Сделавшись его, она останется сама себе госпожой.
— Я никогда не оставлю тебя, Хэл, — успокоила она Генри Стюарта. — Конечно, если ты не перестанешь меня желать.
— Не перестану. — Он был совершенно серьезен. — Даже не представляю, как я жил без тебя, любовь моя.
— Тогда все и вправду решено, — заключила она.
Глава 19
После нескольких месяцев отсутствия граф Гленкирк вернулся ко двору. Он ездил в Шотландию осматривать свои огромные владения. Становилось все труднее и труднее служить Якову Стюарту и блюсти собственные интересы. Гленкирк — его родное поместье без Изабеллы и детей приходило в запустение. Его мучили воспоминания: и не только о жене и семье, но о родителях, бабушке с дедушкой и даже легендарной прапрабабушке Джанет Лесли, о которой в округе вспоминали до сих пор. Но все они давно ушли, и в своем доме он был одинок. А чувствовать себя одиноким он не любил.
Он понимал, что нужно жениться вновь. Братья и сестры постоянно побуждали его к этому. Длинные серьезные письма присылала из Италии мать, где она жила со вторым мужем. Она умоляла сына найти жену. Раз в год из Америки писал отец, где обосновался с новой женой и детьми. И он убеждал сына жениться, хотя бы из чувства долга к родному Гленкирку.
Письма отца особенно раздражали графа. Патрик Лесли уехал, оставив семью, чтобы повидать мир. Когда пришло сообщение, что корабль утонул, они решили, что он погиб. Но он остался жив, хотя так и не сообщил им об этом. Симпатичный, но испорченный человек, он продолжал знакомиться с миром, а десять лет назад тайно вернулся домой, неожиданно поставив старшего сына и наследника перед фактом своего существования.
Он вовсе не хотел возвращаться к прежней жизни и испытал явное облегчение, когда понял, что ему это не грозит. Его спасение сын обещал сохранить в тайне, и с тех пор бывший граф Гленкирк постоянно поддерживал и ним связь, ежегодно отправляя письма.
После смерти Изабеллы и детей отец сочувственно отнесся к сыну, но с тех пор начал ему надоедать советами по поводу женитьбы и напоминаниями о долге перед семьей. Настойчивее же всего уговаривали братья Колин и Роберт, которым не хотелось, чтобы ответственность за Гленкирк легла на них.
— Должна же быть какая-нибудь женщина, которую ты бы согласился взять в жены и сделать матерью своих детей, — сказал ему накануне отъезда в Англию Колин Лесли. — Ведь не была же Изабелла величайшей любовью всей твоей жизни. Да и сколько времени прошло с тех пор, как она и дети умерли?
— Да, — задумчиво подхватил Роберт Лесли, — пора тебе жениться и родить наследников. Если уж в Шотландии тебе никто не подходит, присмотри женщину при английском дворе. Мы согласимся на любую — была бы крепкой и здоровой. Пусть хоть англичанка!
Выслушав братьев, граф Лесли тяжело вздохнул. Он опоздал. Женщина, на которой он мог бы жениться, вышла замуж за другого. Жасмин де Мариско. Таких, как она, ему не приходилось больше встречать. Братья не знали, что теперь его удерживала от брака не память о дорогой Изабелле, а воспоминания о Жасмин де Мариско, о той удивительной ночи, в реальности которой он теперь сомневался сам. На Изабелле его женили по расчету, но на этот раз он пойдет дорожкой матери и возьмет себе жену по любви. Без любви брак не стоит ничего.
Появившись при дворе, он первым делом столкнулся с леди Франс Ховард Деверо, графиней Эссекс. Франс Ховард считалась одной из красивейших женщин при дворе Якова Стюарта. Чувственная, с темными глазами и каштановыми волосами, она была дочерью графа Суффолка. В тринадцать лет ее выдали замуж за Роберта Деверо, графа Эссекса, но ее неприязнь к супругу ни для кого не была секретом. Несмотря на властную и страстную натуру, она, когда хотела, была обаятельной. Даже одна из ее величайших соперниц о ней как-то сказала: «Красота огромного притяжения на придворном горизонте… у ее алтаря любой мужчина делается красноречив».
