Кэтлин Уинзор - Навеки твоя Эмбер. Том 2
Аукцион шел уже час или даже больше, когда туда прибыла герцогиня Рейвенспур. Ее появление было весьма эффектным, нарочито показным, что лишний раз доказывало: Эмбер скорее актриса, чем знатная дама. Она возникла, как ветер, и прошла по рядам, кому-то приветливо кивнув, кому-то улыбнувшись, превосходно понимая, почему все притихли и только шушукаются за ее спиной. Как всегда, Эмбер была одета роскошно: платье из золотого шитья, изумрудно-зеленая бархатная накидка, отороченная соболями, целая россыпь изумрудов на большой соболиной муфте. Сзади шел арапчонок и нес шлейф; он был тоже в изумрудно-зеленом бархате и в золотистом тюрбане на голове.
Эмбер была довольна произведенным эффектом, хотя и испытывала недоброе чувство ко всем присутствующим, ибо она знала, что они платили ей тем же, как водится среди женщин, – Эмбер ставила женскую зависть на второе место после внимания мужчин. Кто-то быстро поставил для нее кресло рядом с миссис Миддлтон, и, когда Эмбер села, она заметила, как вытянулось лицо Джейн, – еще бы: такая красавица будет сидеть рядом с довольно заурядной дамой.
Эмбер мгновенно обратила внимание на претенциозный наряд Миддлтон, слишком дорогой для довольно скромного состояния ее мужа: жемчуга, подаренные одним из ее любовников, серьги, подаренные другим, платье, в котором ее видели столько раз, что оно уже не могло быть модным, и которое давно следовало бы отдать служанке.
– Ах, Боже мой! – вскричала Эмбер. – Как вы чудесно выглядите! Какое прекрасное платье! Где вы его шили?
– Как это любезно с вашей стороны, мадам, вы одеты несравненно лучше меня!
– Отнюдь нет, – возразила Эмбер. – Вы слишком скромны, а ведь каждый мужчина при дворе умирает от желания поухаживать за вами!
На этом обмен комплиментами закончился. Молодой негр принес Эмбер чашку чая. Она начала пить, искоса оглядывая зал, – она искала Брюса. Но его нигде не было, хотя Эмбер могла поклясться, что видела карету Элмсбери на улице. Теперь на аукцион выставили отрез индийского ситца, очень дорогой ткани в цветочек, который многие дамы купили бы на утренний халат. Аукционер отмерил на свече один дюйм и воткнул булавку, потом зажег свечу, и торги начались. Миддлтон толкнула Эмбер под бок и хитро улыбнулась, показав глазами в другой конец зала:
– Как вы думаете, кого я вижу?
Сердце у Эмбер замерло.
– Кого же?
Эмбер проследила за взглядом Миддлтон и увидела в нескольких футах Коринну. Она сидела вполоборота, видны были только часть щеки и длинные ресницы. Ее плащ чуть распахнулся, открыв огромный живот. Когда она повернулась, разговаривая с кем-то, обрисовался ее мягкий красивый профиль. Эмбер охватили ярость и смертельная ненависть.
– Говорят, – промолвила Миддлтон, – что его светлость просто безумно влюблен в нее. Но это неудивительно, не правда ли, ведь она такая красавица.
Эмбер отвела взгляд от Коринны, которая либо не знала, что Эмбер тоже здесь, либо притворялась, что не знает. Торги шли вяло, и покупатели были невнимательны, ибо они, как и в театре, больше интересовались собой, чем тем, ради чего пришли сюда. Без особого успеха аукционер старался заинтересовать публику и вызвать хоть какой-то ажиотаж. – ведь ситец действительно был прекрасным отрезом: мягкие полутона рисунка, розоватые, синие и фиолетовые. Но выше пяти фунтов цена не поднималась.
Эмбер наклонилась и завела разговор с двумя молодыми людьми, они смеялись и громко обсуждали последний придворный скандал.
Вчера вечером Карл отправился с Рочестером в публичный дом на Мур Филдз «Русский дом», и, когда король отвлекся, его светлость вытащил у него деньги из кармана и удрал. Когда же королю пора было расплачиваться и уходить, он обнаружил, что денег нет, и только случайный посетитель, распознавший в нем короля, спас его величество от жестокой расправы. Рочестер же уехал подышать свежим деревенским воздухом и, вне всякого сомнения, написать очередную сатиру, которая вскоре распространится при дворе.
– Думаете – это правда? – спросил Генри Джермин. – Я видел его величество сегодня утром, и он выглядел вполне бодрым.
– Он всегда так выглядит, – напомнили ему. – Его величеству везет: разгульный образ жизни никак не отражается на его внешности, во всяком случае – пока.
– Мы никогда не узнаем, как оно было на самом деле, – заметила Эмбер. – Ведь он терпеть не может, когда ему наутро напоминают о вчерашних забавах.
– Уж вы-то наверняка знаете, ваша милость.
– Говорят, последнее время он очень увлекается Нелл Гуинн, – сказал Джермин и внимательно взглянул на Эмбер. – Чиффинч говорил мне, что король видится с ней два-три раза в неделю, и живот у нее стал такой громадный, что ей в карету не войти.
Эмбер знала об этом, и, действительно, Карл не приходил к ней ночью уже несколько недель. Прежде она встревожилась бы, но ее слишком волновал Брюс, теперь ей было просто не до короля. Он и раньше, бывало, обделял ее своим вниманием, и она знала, что и впредь он будет изменять ей, ибо король любил разнообразие в любовных утехах и ни одна женщина не могла длительное время удовлетворять его. Эту. привычку он приобрел давно, еще в раннем возрасте, и никогда не пытался, да и не хотел избавиться от нее. Но Эмбер было неприятно, когда другие знали о его похождениях и тем более напоминали ей об этом: мол, она теперь в меньшей степени фаворитка, чем когда впервые появилась при королевском дворе.
Эмбер могла бы съязвить в ответ, но в этот момент она услышала конец фразы аукционера:
– …если никто не желает повышать цену, то этот отрез ткани продается миледи Карлтон за сумму в шесть фунтов… – Аукционер осмотрел зал. – Есть еще предложения? Нет? В таком случае…
– Семь фунтов! – прозвенел в тишине голос Эмбер, громкий и ясный. Она сама вздрогнула, услышав свои слова. Конечно же, ей вовсе не был нужен этот материал, каким бы красивым он ни был. Расцветка была вовсе не в ее вкусе, она никогда бы не стала это носить. Но ведь Коринна предложила цену, хотела купить ткань, – значит, она её не получит.
Коринна не повернула головы и не взглянула на Эмбер. Несколько секунд она спокойно сидела, словно была удивлена или озадачена. Аукционер оживленно заговорил, поняв, что эти дамы – соперницы и будут набавлять цену. Эмбер, полная уверенности, что Коринна без спора уступит ей ситец, была поражена, когда послышался ее мягкий, но решительный голос:
– Восемь фунтов!
«Черт ее подери! – подумала Эмбер. – Я все равно получу ткань, хоть истрачу все до последнего фартинга!»
Пламя свечи приблизилось вплотную к булавке. Через несколько мгновений булавка упадет, и товар получит тот, кто последним назвал сумму. Эмбер подождала, пока аукционер не возвестил, что ткань продается леди Карлтон, потом перебила его:
