Джудит Макнот - Благословение небес

– Воздержусь? – переспросил Джордан, не понимая, о чем он.

– В настоящий момент моя репутация честного человека пошатнулась. И если твои друзья предпочтут выйти из предприятия, я смогу их понять.

– Они уже вышли, – нехотя признался Джордан. – Но я остаюсь с тобой.

– Это даже хорошо, что они вышли, – сказал Ян, доставая другие контракты и вычеркивая из них фамилии. – В конечном счете нам с тобой больше достанется.

– Ян, – тихо сказал Джордан, – меня так и подмывает врезать тебе, чтобы посмотреть, отразятся ли на твоем лице хоть какие-нибудь эмоции. Я больше не могу выносить твоего безразличия к тому, что происходит. – Ян оторвался от документов и поднял на него взгляд. Джордан увидел пульсирующую жилку у него на шее – единственный признак, который выдавал его муку и ярость, и испытал огромное облегчение, а вместе с ним и неловкость. – Я сожалею о своих словах больше, чем могу тебе выразить, – извинился Джордан. – И если это может послужить хоть каким-нибудь утешением, хочу сказать тебе, что на собственном опыте знаю, каково быть обманутым мужем.

– Я не нуждаюсь в утешении, – отрезал Ян. – Мне нужно только время.

– Чтобы пережить все это, – согласился Джордан.

– Время, – холодно протянул Ян, – чтобы успеть разобраться с этими документами.

Шагая через холл к парадной двери, Джордан уже не был уверен, видел ли он на самом деле свидетельство того, что Ян еще что-то чувствует.

Элизабет стояла все у того же дерева, к которому приходила каждый день, и смотрела на море. Теперь корабль мог прийти в любое время – тот, который отвезет их на Ямайку, сказал Роберт. Он не мог дождаться часа, когда окажется наконец за пределами Британии, и страшно нервничал. И кто может обвинить его в этом, думала она, медленно подходя к краю обрыва, который резко уходил вниз.

Там, в нескольких сотнях футов, были только песок и камни.

Роберт снял для них комнату в доме мистера и миссис Хоган. Миссис Хоган отлично готовила, Роберт с удовольствием ел и немного поправился. Как и все, кто жил в Хелмшиде, Хоганы были добрыми работящими людьми, а их неугомонные четырехлетние сыновья-близнецы – просто чудом. Элизабет очень нравилась вся семья Хоганов, и она предпочла бы остаться здесь навсегда, спрятавшись ото всех и никому неизвестной.

В отличие от Роберта, она не хотела покидать Британские острова и не боялась быть обнаруженной. Странным образом она нашла здесь некое подобие покоя – она была достаточно близко от Яна и достаточно далеко, чтобы быть уверенной, что никакой его поступок или слово не смогут причинить ей боль.

– Это слишком высокий обрыв, миссис, – сказал мистер Хоган, подходя к ней сзади и хватая за руку своей крепкой мозолистой рукой. – Лучше уйдите отсюда, слышите?

– Я не заметила, что стою так близко к краю, – сказала Элизабет, с удивлением обнаруживая, что мыски ее туфель висят над обрывом.

– Идите домой и отдохните. Ваш муж рассказал нам, как нелегко вам пришлось, и объяснил, что вам нельзя волноваться.

Открытие, что Роберт мог поделиться с кем-то их проблемами, тем более с Хоганами, которые знали, что они ожидают корабль, отправляющийся в Америку или на Ямайку, или в какое-нибудь другое подходящее место, заставило Элизабет очнуться от болезненного отупения настолько, что она спросила:

– А что Роб… мой муж рассказал вам обо мне?

– Он объяснил, что вам нельзя ни слышать, ни видеть ничего такого, что могло бы вас взволновать.

– Что бы мне хотелось увидеть, – сказала Элизабет, поднимаясь на крыльцо их дома и вдыхая запах пекущегося хлеба, – так это газету!

– Ваш муж особенно предупреждал о газетах, – сказал мистер Хоган.

– Вряд ли я смогу найти здесь газету, – устало ответила Элизабет, отвечая рассеянной улыбкой на приветствие одного из близнецов, который подбежал к ней и обвил руками ее колени. – Хотя мне трудно поверить, что где-нибудь в Англии есть место, куда хотя бы изредка не доходит пресса.

– Да вам и не захочется читать всю эту чепуху. Вечно одно и то же – убийства, тяжкие телесные повреждения, политика, танцы.

Когда Элизабет изолированно жила в Хэвенхёрсте, она действительно редко читала газеты, потому что они заставляли ее острее почувствовать свою отторгнутость от светской жизни. Однако сейчас ей хотелось знать, пишут ли что – нибудь об ее исчезновении и какие выводы из него делают. Она допускала, что

Хоганы могут и не уметь читать, это само по себе не было необычным, но ей казалось весьма странным, что он не может назвать никого из местных, у кого могла бы найтись хотя бы старая газета.

– Мне действительно очень нужна газета! – сказала Элизабет с большей страстностью, чем хотела, и малыш отпустил ее ноги. – Могу я вам чем-нибудь помочь, миссис Хоган? – спросила она, чтобы стереть впечатление от своего восклицания по поводу газеты. Миссис Хоган находилась на седьмом месяце беременности, но была неизменно при деле и неизменно весела.

– Нисколечко, миссис Роберте. Вы лучше садитесь за стол и отдохните, как следует, а я принесу вам чашечку чайку.

– Мне нужна газета, а не чай, – пробормотала про себя Элизабет.

– Тимми! – шикнула на сына миссис Хоган. – Убери это отсюда сию же минуту, слышишь! Тимми, – предупредила она, но жизнерадостный мальчишка по обыкновению не обратил на ее грозный тон никакого внимания. Он подергал Элизабет за юбку, но его отец вдруг налетел на него, как ястреб, и вырвал из его ручонок что-то большое и легкое.

– Это для леди! – закричал малыш, забираясь к ней на колени. – Я принес это для леди!

От удивления Элизабет чуть не уронила ребенка на пол.

– Это газета! – вскричала она, метнув обвиняющий взгляд! на мистера

Хогана, потом на миссис Хоган. Супруги не привыкли лгать, и их загорелые щеки покрылись румянцем стыда. – Мистер Хоган, пожалуйста, дайте мне ее посмотреть.

– Вы очень разволновались, как и говорил ваш муж. Он сказал, что вы можете разнервничаться, если увидите газету.

– Я разнервничалась из-за того, что вы не даете мне ее посмотреть, – как можно вежливее и терпеливее сказала Элизабет.

– Она старая, – противился мистер Хоган. – Ей больше Трех недель.

Как ни странно, но эта дурацкая ссора из-за какой-то несчастной газеты впервые за прошедшие недели пробудила у Элизабет настоящие чувства. Отказ дать ей газету неожиданно рассердил ее, однако, когда она вспомнила предшествующие этому уговоры отдохнуть и не волноваться, ей стало немного не по себе.

– Я нисколько не разволновалась, – с натянутой улыбкой сказала Элизабет, обращаясь к миссис Хоган, за которой в этом доме оставалось решающее слово. –

Мне просто хотелось почитать о модах в этом сезоне.