Бертрис Смолл - Дикарка Жасмин
— Они бы и не вспоминали об отце, если бы ты постоянно не напоминала им о Роване, — возразила Скай. — Ты идеализируешь его, делаешь из него святого, а он не был таким. Это хорошо, дорогая, что ты не даешь детям забыть отца, только не сделай его в их глазах настолько безгрешным, что сын будет просто не способен жить по таким же принципам, а дочери, сравнивая его со своими ухажерами, будут находить их недостойными внимания. Это было бы большим несчастьем. — Скай любовно потрепала внучку рукой. — Ты ведь не забыла, как сладостна любовь, дорогая. Так пусть же и дети, когда настанет время, испытают это чувство.
Послали за Бонни, и та с подручной Мери приехала из Королевского Молверна. В последние дни лета женщины шили новые наряды для Жасмин. Заезжий ювелир с подмастерьем изготовил из ее драгоценных камней прекрасные пуговицы. Пока мастер оправлял камни в золото и серебро, ученик проворно вырезал пуговицы из слоновой кости и дерева.
— Я просто умираю от зависти, — призналась Сибилла, осмотрев наряды сестры, прежде чем Рохана и Торамалли тщательно упаковали их для переезда в Лондон. По мере рождения детей, младший из которых родился зимой, Сибилла становилась все дороднее.
— У меня слишком много всего, — ответила Жасмин. — Возьми, что тебе нравится. Я еще ничего не надевала. Сибилла вздохнула и рассмеялась:
— Я не влезу в твои платья. Ты осталась тонкой, как ивовый прутик, а я растолстела, словно куропатка, готовая к столу. Но Том, кажется, не против. Он говорит, ему нравится, когда меня так много, и молит, чтобы я по-прежнему грела его зимними ночами.
— А Том тоже прибавил в весе, — заметила Жасмин. — Это все твоя любовь и хорошая пища. Он безобразно доволен для человека, который был таким убежденным холостяком.
Сибилла снова рассмеялась. В ней появилась какая-то мягкость, стерлись все острые грани ее характера.
— Должна признаться, и я довольна. Том — лучший на свете муж.
— Я рада твоему счастью, — нежно ответила Жасмин.
— Ох! — воскликнула Сибби. — Я не хотела расстраивать тебя, Жасмин.
— А ты меня и не расстроила, — поспешила успокоить она сестру и разумно переменила тему разговора. — Тебе хочется ко двору, Сибби? Мне кажется, это неподходящее место для солидной замужней женщины. Что ты на это скажешь?
— Думаю, ты преувеличиваешь. При дворе и в самом деле безумно интересно. Мы приехали туда прошлой осенью, но я была уже беременна Элизабет. О, Жасмин, я так радуюсь, что у меня дочурка. С ней намного легче, чем с мальчиками. Как ты думаешь, так всегда с девчонками?
— Не замечала, — усмехнулась Жасмин. — Ни Индия, ни Фортуна не отличаются мягким ласковым нравом. В нашей семье мне проще всего с Генри.
В начале октября Жасмин в сопровождении Гордонов Брок-Кэрнских, графа и графини Кемпе прибыла в Лондон ко двору. Разместившись в Гринвуде, они отправились в Уайт-холл выразить свое почтение их величествам.
Жасмин показалось, что король постарел. Кожа погрубела, и он слегка погрузнел, но вдову маркиза Вестлея он приветствовал с прежним изяществом.
В этот вечер Жасмин выглядела особенно привлекательной в шелковом платье сочного красного цвета с кружевным серовато-бежевым воротником, открывавшим плечи. Простая нижняя юбка была сшита из розовой парчи и такая же парча виднелась сквозь разрезы на рукавах. Юбка в виде колокола до щиколоток позволяла рассмотреть изящные туфли с шелковым верхом, украшенные жемчугом, а когда Жасмин резко повернулась, на миг стали видны розовые чулки, обтягивающие ее стройные ноги. Длинное ожерелье из жемчуга было схвачено у шеи брошью с алмазами и рубинами, в ушах сверкали серьги из жемчуга грушевидной формы, золотые браслеты на руках были отделаны драгоценными камнями.
Молодая вдова присела перед королем и его юным фаворитом Робертом Карром в низком реверансе, позволяя им рассмотреть ее красивую грудь.
— Ваше величество столь любезны, что снова принимают меня у себя. — Она походила на распустившийся цветок.
— Мы рады, что вы благополучно вернулись из Ирландии. — Яков Стюарт жестом попросил ее подняться. — Надеюсь, вы погостите у нас. Ваша красота украсит двор, леди Линдли. Правда ведь, Робби? — Король взглянул на молодого человека, расположившегося у трона. Взор короля выражал обожание.
Голубые глаза без всякого интереса скользнули по Жасмин, и юноша отвел взгляд.
— Да, мой дорогой милорд, — ответил он как раз то, что от него и ожидали.
— Вы ведь не знакомы с нашим Робби, леди Линдли? — Король вновь бросил на юношу любящий взгляд.
— Нет, милорд. — Жасмин чувствовала себя неловко, будто подглядывала за свиданием влюбленных, а не стояла в середине наполненной людьми приемной залы.
— Робби, мальчик мой, леди Линдли — самая богатая вдова. И ей понадобится муж. Разве я не прав, миледи? — улыбнулся король.
— Когда-нибудь, милорд, я надеюсь выйти замуж вновь. — Тон Жасмин оставался холодным и сдержанным, — но сейчас я все еще оплакиваю своего любимого Рована. — Достав отделанный кружевами платок, она смахнула слезу. — Это мой первый выход в свет после его безвременной кончины. Вы любите детей, виконт? — обратилась она к Роберту Карру, которому король в начале года пожаловал титул виконта Рочестерского. — У меня дома трое малышей. И хотя бабушка говорит, я их балую, но мне тяжело без них. Если я все-таки снова выйду замуж, то захочу еще детей.
Король, сам любящий отец, улыбнулся ей.
— Да, дети — истинное благословение, леди Линдли. Но ремень им необходим. Я не прав, Робби? Их нужно пороть, чтобы воспитать уважительность и заставить вести себя по-христиански. Это родительский долг.
— Да, милорд, — согласился Роберт Карр с таким видом, как будто в данный момент дети интересовали его меньше всего.
Взгляд его блуждал где-то в направлении соблазнительной леди Эссекс.
— О, — воскликнула Жасмин, — я никогда не позволю наказывать моих дорогих крошек. Это слишком жестоко, сир.
— Женщины мягки, словно патока, — проговорил король, давая понять, что дамы, благослови их Господь, просто слабы. — Рад вашему возвращению, мадам. А теперь пойдите и выразите ваше уважение королеве.
Жасмин снова присела в реверансе и отошла от короля. И в это время кто-то твердо взял ее под локоть.
— Прекрасно исполнено, — прошептал на ухо чей-то голос. Жасмин вздрогнула от неожиданности и повернулась, чтобы узнать, кто осмелился быть с ней столь дерзким.
— Ваша светлость!
Ей лукаво улыбался принц Генри — красивый молодой человек, напоминавший мать и несчастного дедушку лорда Дарнли. Голубоглазый, белокурый и полный обаяния, он пользовался любовью всех, кто его знал, и считался надеждой Англии.
