Гувернантка из Лидброк-Гроув - Виктория Анатольевна Воронина
- Мои дорогие, у меня для вас приятный сюрприз – наш дом посетил молодой баронет Эндервилль и он желает встретиться с вами, - улыбаясь, сказала она нам. – Поправьте скорее свои прически, я хочу, чтобы вы предстали перед ним в самом лучшем виде.
- Дориан приехал!! – взвизгнула Фанни и заметалась по комнате, начисто забыв об учебниках. – Боже, а мы в домашних платьях!
Сюрприз что и говорить был приятным, но он застал нас врасплох. При мысли о том, что скоро порог комнаты переступит молодой мужчина, который являлся главным предметом наших с Фанни обсуждений, я застыла на месте, горничные тоже суетились, сбитые с толку противоречивыми приказаниями Фанни. Но привычная к подобным волнениям леди Амелия скоро внесла порядок в этот бестолковый хаос и маленькое светопреставление.
- Фанни, не нужно переодеваться, ваши новые платья имеют вполне приличный вид для встречи с гостем, - успокаивающе сказала она и обратилась к горничным: - Мод, Кэт, поправьте прически моей дочери и мисс Линн.
Горничные с исполнительностью солдат, привыкших беспрекословно выполнять приказ своего генерала, не теряющего присутствия духа даже перед лицом превосходящего его противника, тут же наскоро причесали нас, и через пару минут в классную комнату вошел сэр Джордж в сопровождении высокого молодого джентльмена.
- Вот они, наши птички, Дориан, - добродушно произнес лорд Лэндон, поворачиваясь к своему спутнику. – Они щебечут с утра до ночи, доставляя мне и Амелии безграничную радость своим присутствием.
Но на этот раз даже Фанни промолчала, словно у нее от смущения язык прилип к гортани, и мы только присели в глубоком поклоне перед гостем, чувствуя себя так, словно находимся на экзамене.
- Эти девочки прелестны, сэр Джордж, - раздался низкий, чрезвычайно приятный бархатный голос. – Со временем они станут украшением любой лондонской гостиной. А с моей маленькой кузиной я давно желал встретиться.
Фанни вспыхнула от радости при этих словах. Ободрившись высказанным поощрением к дальнейшему общению, она оживилась и засыпала Дориана градом вопросов. Он охотно отвечал ей, выражая видимое удовольствие от разговора, а я принялась внимательно рассматривать его. Изящно скроенный сюртук, светлый жилет и плотно прилегающие к ногам панталоны явно шились дорогим столичным портным; плотно прилегающий шейный платок из черного атласа, завязанный спереди бантом в стиле «Король Георг» выдавал умение молодого баронета носить модные вещи. Но внешность родственника Фанни оказалась более примечательной, чем его наряд, что нечасто бывает даже в высшем обществе. Было в его внешности некое несоответствие между худым аскетическим лицом, обрамленным коротко подстриженными темными волосами, и большим с легкой горбинкой носом, тонким, чувственным, с изящным вырезом ноздрей. Мой дядюшка Джонатан Уилсон не одобрил бы его поджарую фигуру, но в моих глазах она имела то достоинство, что хорошо подобранная по цвету одежда идеально сидела на нем. Черты лица баронет Дориан Эндервилль имел резкие, как любили выражаться поэты нашего времени - ястребиные. Я успела заметить, что при входе в классную комнату выражение лица нашего гостя было серьезным и печальным до торжественной строгости, словно некие посторонние мысли не давали ему покоя, но при первом же взгляде на Фанни оно озарилось такой светлой, согревающей сердце улыбкой, что у меня захватило дух.
Дориан своими сердечными словами быстро восстановил былую дружбу с Фанни, которая несколько поблекла от долгой разлуки. Меня он тоже не обделил вниманием, и, повернувшись ко мне, мягко сказал:
- Рад познакомиться с вами, мисс Линн. Я приятно удивлен тем, какие успехи сделала в учебе Фанни с вашей помощью. Сэр Джордж и леди Амелия ничуть не преувеличивали, когда хвалили ваш ум и такт. Никогда не думал, что из моей кузины-сорванца получится такая благовоспитанная юная леди.
При прямом обращении Дориана ко мне меня будто бы обдало теплой волной, чего со мной еще никогда не бывало при разговоре с посторонним человеком. Я снова присела в поклоне перед ним, и пробормотала:
- Благодарю вас за добрые слова, сэр!
Охватившее меня непонятное смущение не оставило меня даже за обедом. Я почти не притронулась к своему любимому рагу из кролика и только прислушивалась к разговору за столом. Речь шла не много не мало – о бале через два года, который родители Фанни намеревались дать в честь ее шестнадцатилетия.
- Я обязательно буду на нем, - твердо пообещал своим родственникам молодой баронет, вытирая в последний раз губы салфеткой. – И приглашу Фанни на первый танец.
- О, Дориан, это будет для меня лучшим подарком ко дню рождения, - зарделась Фанни. Еще больше она обрадовалась, когда ее родителям удалось уговорить молодого баронета переехать к ним из гостиницы на то время, что он будет в Лондоне, улаживая свои дела.
Я провела несколько дней под одной крышей с Дорианом и поняла, почему моя подруга Фанни считает его «лучшим джентльменом на свете». Его доброта и внимание к нам, еще неоперившимся школьницам со стороны казались просто невероятными и навеки завоевали мое молчаливое признание. Старший брат Фанни тоже был весьма привлекательным молодым человеком, однако ни разу мое сердце не забилось сильнее в его присутствии, в то время как в обществе молодого баронета Эндервилля я скоро начала испытывать чувство абсолютного счастья, совсем как в раннем детстве, когда были живы мои родители. Его такт способствовал тому, что я очень быстро освоилась с его обществом и могла с легкостью говорить с ним на любые приличные для юной леди темы. Лорд Лэндон и леди Амелия со своей стороны поощряли наше знакомство и делали все возможное, чтобы я предстала перед своим новым другом в самом выгодном свете. Зная, что я прекрасно пою и играю на рояле, они попросили меня исполнить для Дориана, чрезвычайно любившего музыку его любимую народную балладу «Роза и шиповник», повествующей о трагедии юной леди из шотландского клана Дугласов, которой родственники не разрешали выйти замуж за любимого. Я сама любила эту балладу, хотя находила ее очень печальной, но часто репетировала ее и потому могла проникновенно спеть весь ее длинный текст, и особенно последние строки и так, что глаза леди Амелии и горничных увлажнились от сострадания к несчастным влюбленным.
У церкви Сент-Мэри подруга лежит.
С ней
