Вирджиния Браун - Изумрудные ночи. Книга вторая
— Бетани, я думал, мы уже расставили точки над «и». Я хотел вернуть себе доброе имя, а Бентворт предоставил мне такую возможность. Все.
Его глаза, темные и холодные, прямо смотрели на нее, и она решила не настаивать на дальнейшем развитии темы.
— Судя по всему, ты преуспел, — заверила она его.
— Тогда хватит пока об этом, идет?
Она утвердительно кивнула. Но чувство неловкости не покинуло Бетани, его так и не смогли развеять пребывавшие вечером в прекрасном настроении и постоянно подшучивающие друг над другом спутники и установившаяся в лагере приятельская атмосфера. Путешественники расположились в городе, бывшем некогда пристанищем королей. Они пытались приготовить еду, используя свой скудный скарб.
— На такой высоте вода не закипит, — предупредил Трейс, потом поглядел на Бетани и криво улыбнулся. — В любом случае, я не голоден.
Бетани присела рядом с ним и изобразила улыбку.
— Я тоже. — Она посмотрела на отца, который с ожесточением строчил что-то в своих блокнотах, склонившись у керосиновой лампы. Очки его, по обыкновению, балансировали на самом кончике носа. — Папа не будет есть, пока он в таком состоянии. Прежде чем это закончится, от него останутся лишь кожа да кости.
— Он сделал свой выбор, — бросил Трейс, и Бетани снова посмотрела на него.
— Я знаю.
— Тогда не расстраивайся из-за этого.
— Я выгляжу расстроенной? — спросила она.
— Нет, ты выглядишь такой же довольной, как собака, хвост которой защемило дверью!
— Может, ты не все знаешь! Это тебе никогда не приходило в голову?
— Много раз. Но я, тем не менее, знаю, когда нужно перестать биться головой о кирпичную стену, а вот в твоем современном образовании этот пробел, похоже, остался.
— Поясните! — гневно потребовала Бетани.
— Поясняем, что если тебе не удалось изменить собственного отца в течение последних двадцати лет, то и теперь у тебя это не получится. Для него всегда будет существовать только его работа. Так обстоит дело. Довольствуйтесь тем, что есть.
— На этом твои познания в этой области заканчиваются, — откликнулась Бетани, но в голосе ее прозвучала нотка неуверенности. Быть может, Трейс и прав. Ни одна из ее попыток повлиять на привычки отца не изменила его ни на йоту. Она приходила в ярость или раздражалась, а когда он замечал ее состояние, если это вообще случалось, то даже не понимал толком, чем оно вызвано. Но гордость и упрямство не позволяли ей так просто отступить, и она поджала губы, встретившись взглядом с Трейсом.
К ее удивлению, он смягчился.
— Тебе тяжело, я знаю, — заговорил он, — но и мне не хотелось бы, чтобы ты изменилась, — Трейс улыбнулся. — Если бы ты не была настолько упряма и неподатлива, с тобой не было бы и вполовину так интересно.
— А тебе нравятся интересные женщины?
Его темные глаза заискрились.
— Мне нравишься ты.
Сердце у Бетани забилось быстрее. Ее ни капельки не удивило то, что Трейс встал, протянул ей руку и, глядя на погруженного в себя Брэсфилда, предложил:
— Не хочешь прогуляться со мной?
Никто не заметил, как они покинули площадь и направились вдоль высокой стены, возвышающейся над пропастью в несколько тысяч футов глубиной. Масляные лампы, приспособленные Сантусой и Артегой, чтобы как-то осветить лагерь, отбрасывали вокруг себя подрагивающие отблески пламени. Горело также несколько факелов, но их свет падал лишь на небольшие участки, оставляя всех, находившихся в некотором отдалении, во мраке.
Шаги по каменным плитам, ведущим от здания к зданию, сопровождало гулкое эхо; дул свежий ветер.
— Постоим здесь, — попросила Бетани, когда они остановились у стены. — Я кажусь себе богиней из древних мифов, смотрящей сверху на принадлежащий ей мир.
Трейс, улыбаясь, рассматривал ее освещенное лунным светом лицо.
— Ты похожа на богиню.
Она повернулась к нему, положив руку на край стены и вглядываясь в его резко обозначившиеся черты. Ей так хотелось спросить, что будет дальше, какое будущее их ожидает, но она слишком боялась услышать ответ.
— Я сделала шаг вперед от растрепанной женщины с вилами в руках, да? — весело сказала она, и Трейс усмехнулся.
— Небольшой.
— Небольшой?
— О, нет, Бетани Брэсфилд, — поправился он, притягивая ее к себе. — Огромный.
Руки его опустились ей на плечи, сжимая их. В тот момент, когда они вместе покидали лагерь, она почему-то уже знала, что так будет. Он склонил темноволосую голову, рот его прильнул к ее полураскрытым губам в поцелуе, таком жадном, что колени у нее подогнулись, а дыхание стало прерывистым.
Его язык проскользнул меж ее бархатистых губ, которые так послушно открывались для него, и начал ритмично двигаться. Тело его напряглось. Одна рука начала двигаться вниз вдоль ее спины, а вторая поддерживала ей затылок, пока продолжался этот испепеляющий поцелуй. Он хотел ее. Боже, он хотел ее даже тогда, когда ему просто необходимо было сохранять контроль над собой. Это постоянное желание было чистым безумием; он хотел ее так сильно, что страсть оказывалась сильнее здравого смысла.
— Пойдем в какое-нибудь укромное место, — прошептал он.
Бетани чувствовала, как вдавливается в нее его затвердевшее естество. Ни слова не говоря, она повиновалась.
Трейс повел ее по лестнице вниз, потом они поднялись на несколько ступеней, пока не достигли огромного белоснежного каменного сооружения на покрытом зеленью участке, большую часть которого покрывали заросли бамбука и кустарника. Это место было удалено и изолировано; с одной стороны над ним нависала скала, с другой его ограничивали выдолбленные в граните ступени. Тени придавали таинственность бассейну, наполненному водой, отражающей тусклый лунный свет.
Бетани остановилась в нерешительности, но когда Трейс, взяв ее за руку, повел за собой, она послушно последовала за ним. В воздухе повисла давящая тишина, от которой становилось не по себе. Трейс, похоже, ничего не замечал или не обращал внимания, так что она попыталась отогнать мрачные предчувствия.
Позднее, когда Трейс быстрым, резким движением привлек ее к себе, она была уже не в состоянии думать о чем-нибудь, кроме его жарких объятий и губ, целующих ее щеки, шею, грудь. Трейс нетерпеливо сорвал с нее блузку. Он явно не мог справиться с охватившим его желанием, с неутихающим безымянным чувством, которое руководило его поступками; то же самое творилось с Бетани.
Руки ее блуждали по его телу, с неуклюжей поспешностью расстегивали брюки, ища возможности коснуться его затвердевшей мужской плоти. Она простонала, когда он направил ее руку, заставив обвить его пальцами. Он прерывисто и глухо задышал, когда она крепко стиснула его.
