Вирджиния Хенли - Соблазненная

— Ева, расслабься и дай мне любить тебя.

— М-м-м, нет, м-м-м, нет, — бессвязно выдыхала она.

Она была противна самой себе, потому что Адам Сэвидж начинал доставлять ей удовольствие, и она изо всех сил сопротивлялась этим ощущениям.

Ева никогда не позволяла мужчине довести ее до оргазма. Она непроизвольно сдерживала себя. Если ей было не избежать самого акта, то она хотела, чтобы все кончилось скорее. Инстинктивно она чувствовала, что Сэвидж будет упиваться бесконечным медленным, ритмичным танцем любви и никогда не кончит. Он из тех властных мужчин, который не слезет с нее до тех пор, пока она не отдаст ему всю себя. Она напряглась, вообразив, как слуги слушают за дверью. Вдруг показалось, что он ведет себя, как те животные, которых они недавно видели. Сэвидж — это бык, который бешено взберется на нее. Она выскользнула из его рук и схватила платье, прикрыв нижнее белье.

— Негодяй, из-за тебя я чувствую себя грязной, — прошипела она.

Адам Сэвидж увидел, что Ева фригидна. Если он хотел, ее растопить, то, как он понял, нужно было действовать по-другому. Он мягким движением взял у нее платье и одел ее. Подобрал волосы, заколов их черепаховыми гребнями, и обнял ее обеими руками. Стал говорить ей;

как она прелестна, очаровательна, изящна. Целовал её лицо, прокладывая пламенный, сладостный след от виска к ресницам и дальше к губам. Он давал ей почувствовать себя прекрасной.

Неожиданно для нее он дал ей то, что ей больше всего нравилось. Она очень любила, когда ей говорили, что она красива. Теперь, будучи одетой, Ева была уверена, что он не нарушит такое восхитительное состояние новой попыткой заняться сексом.

Сэвидж надеялся, что если он оставит ее слегка возбужденной, желающей чуть большего, то когда они расстанутся, она, возможно, станет фантазировать о нем.

В тот же самый момент Ева думала, что вышла бы за него замуж, если бы только у него было дворянское звание. Встав на цыпочки, она последний раз прижалась губами к его потрясающим губам.

— Из тебя получится неукротимый лорд Сэвидж, Адам.

Глава 5

Бернард Лэмб вернулся в Лэмб-холл на следующий вечер, чтобы увидеть свою жертву, правда, понимая, что любопытство должно уступить место осторожности. Никоим образом нельзя допустить, чтобы его увидел кто-либо из домочадцев. Если когда и произойдет несчастный случай, он должен считаться именно несчастным случаем. Но если после устранения лорда Лэмба возникнет малейшее подозрение в нечистой игре, то автоматически станут подозревать прямого наследника.

Спрятавшись в кустарнике на некотором расстоянии от дома, Бернард приготовился наблюдать за обитателями сквозь освещенные свечами окна. Притаившись в тени, он запасся терпением спрятавшегося под листьями паука.

Он без труда узнал старую стерву. Маленькая женщина быстро двигалась по комнате, размахивая руками при разговоре. Бернард легко распознал слуг по их ливреям, но с такого расстояния было трудно отличить кузена от кузины.

И он, и она были высокими, темноволосыми и стройными, оба ходили свободно, неторопливо. Он думал, что следит за своим двоюродным братом Антони, когда тот, читая, сидел, как предположил Бернард, за столом в библиотеке, но, когда человеческая фигура поднялась и встала прямо перед окном, он увидел юбки и понял, что это, должно быть, Антония. Хотя ему было не разглядеть черты лица, он решил, что его никогда не сможет привлечь женщина, у которой женские прелести не бросаются сразу в глаза.

Он подумал о своей актрисочке, Анджеле Браун, ее восхитительных круглых формах, сделанной по самой последней моде серебристой с позолотой прическе, ее спелых грудях, выпирающих из оборок и кружев атласного платья.

Бернард смотрел, как в доме гаснут огни. «Рано они здесь, в деревне, ложатся. Когда Лэмб-холл станет принадлежать мне, свет будет сиять до рассвета», — поклялся он.

Он уже собирался выбраться из кустарника, когда услышал звук ступающих по гравию тяжелых шагов. Из конюшни шел мужчина с керосиновой лампой в руках. Бернард проводил его взглядом, пока тот не скрылся во флигеле для прислуги позади дома. Это был тот же работник, который вчера чистил экипаж.

Внезапно его осенила блестящая мысль. Губы скривились в самодовольной усмешке. Он устремился к прилегавшему к конюшне каретному сараю и тихо проскользнул внутрь. Удовлетворенно отметив, что в нем нет окон, через которые его могли бы заметить, он не мешкая засветил фонарь. На полке стоял ящик с инструментом. Он выбрал деревянный молоток. Подойдя сзади к экипажу, выбил чеку из втулки большого колеса и сунул ее в карман.

Как просто. Ничего больше не надо. Экипаж проедет несколько миль, прежде чем гайка ослабнет и упадет. Потом слетит большое деревянное колесо, и экипаж, скорее всего, перевернется. И вся прелесть в том, что абсолютно невозможно связать его, Бернарда, с поломкой экипажа.

Пока что дела в Стоуке завершены, и Бернард может слушать призывы сирен в Лондоне. А если точнее, голос Анджелы Браун со сцены театра «Олимпик».

Антони Лэмб, с тех пор как узнал о смерти отца, ушел в себя. Он чувствовал себя виноватым в том, что не был на Цейлоне, чтобы снять с плеч отца часть бремени ведения дел или утешить мать в связи с потерей. Он страдал от того, что ему скоро семнадцать, а он дальше Англии нигде еще не был.

Ему было немного обидно, что родители ни разу не посылали за ним, чтобы он приехал на Цейлон, и он про себя решил, что, как только через год с небольшим достигнет совершеннолетия, тут же отправится в путешествие. Он ничего не скажет Антонии, но, когда приедет этот малый, Адам Сэвидж, он выспросит у него все, что тот знает об Индии. Начав строить планы на будущее, он почувствовал себя лучше.

Антония обрадовалась, увидев, что брат с утра занялся туалетом. Он надел серые бриджи и элегантную синюю куртку. Она заметила на нем перевязанный лентой парик и удивилась, зачем столько хлопот для обычной утренней верховой прогулки.

— Мне подумалось, что надо бы сегодня съездить поговорить с арендаторами. Теперь они, должно быть, знают об отце, и, мне кажется, следует заверить их, что я ничего в отношении них менять не буду.

Антония, спрятав улыбку, кивнула. На их земле было две фермы, и у обоих фермеров хорошенькие дочки. Отсюда новый кокетливый парик.

— Сегодня чудесный ветер, и я, может быть, прогуляюсь под парусом.

Антони в ответ улыбнулся, и она с облегчением отметила, что он снова стал таким, как прежде.

— Боюсь, что не смогу уговорить тебя не уходить дальше Медуэй.

— Чего бояться? Что толку жить на берегу и не выходить в море? Не хочешь ли ты сказать, Тони, что я не такая хорошая морячка, как ты?