Ширли Басби - Всегда, когда любишь
— Это намек? — кокетливо спросила она. Адам легонько сжал ее хрупкие, изящные плечи, медленно привлек к себе, коснулся губами ее приоткрытых губ и прошептал:
— О чем ты сейчас думаешь?
Но разве могла она о чем-нибудь думать, когда он покрывал ее страстными поцелуями, прижимая к себе с такой силой, что она чувствовала тепло его твердой упругой плоти? Обезумев от желания, Бетси обвила его шею руками, в то время как он щекотал языком ее губы, дразня и возбуждая ее.
Ловким движением Адам уложил Бетси рядом с собой и одной рукой ласкал ее груди, а другой гладил между ног, Затем легонько пощекотал пальцами лоно, от чего Бетси застонала и изогнулась. Какой восхитительный грешник этот Адам Сент-Клэр! Такого любовника у нее еще не было.
Наконец Адам откинулся на подушки, приподнял изнывающую, доведенную до полного изнеможения Бетси, положил ее на себя, рывком вошел в нее и, впившись губами в ее губы, начал любовный поединок.
Когда все было кончено, Бетси, все еще вздрагивая от только что испытанного наслаждения, прошептала:
— Ведь мы могли бы каждую ночь быть вместе, если бы поженились, вместо того чтобы встречаться от случая к случаю, когда мне удается улизнуть от Сюзанны и Чарльза.
Адам с досадой вздохнул и так резко сел, опустив ноги на пол, что едва не сбросил Бетси с постели.
— Бетси, я не хочу поступать не по-джентльменски, — сказал он, отчеканивая каждое слово, откинув со лба непокорные волосы и пристально глядя на молодую женщину. — Но если мне память не изменяет, я с самого начала говорил, что не женюсь на тебе. Тебя это не устраивает? Давай расстанемся!
С трудом справившись с охватившей ее яростью, Бетси пустила слезу и жалобно всхлипнула:
— О, Адам! Какой же ты бессердечный! Ведь ты любишь меня, я знаю! Почему же не хочешь жениться?
— Да не люблю я тебя, пойми наконец. Не люблю. И не говорил, что люблю. Ни одной женщине никогда не объяснялся в любви. И тебе не давал ни малейшего повода надеяться на что-либо большее, чем интимные отношения. О женитьбе не может быть и речи. — Адам, как и Бетси, был в ярости, но в отличие от нее не скрывал этого. — А если когда-нибудь и совершу это безумство, то предпочту женщину, еще не знавшую близости с мужчиной.
Бетси возмутилась было, но Адам, не обращая на нее никакого внимания, вскочил с постели и стал одеваться. Надел кожаные бриджи, натянул через голову белую рубашку и с суровым видом повернулся к Бетси:
— Не хотелось так расставаться, но, если тебе нужен муж, нам лучше прекратить наши встречи. Во всяком случае, на какое-то время.
Поняв, что переиграла, и желая во что бы то ни стало выяснить, откуда Адаму известно о ее любовниках, Бетси попыталась исправить положение.
— Ах, Адам, — ласково замурлыкала она, — что такое ты говоришь? Ведь ты единственный, кого я люблю. — И в расчете на то, что он ничего точно не знает, она с видом оскорбленной невинности добавила: — Совершенно не понимаю, что ты имеешь в виду! Другой мужчина в моей постели! Да как ты мог такое подумать?!
— Бетси, тебе меня не провести, — холодно взглянув на нее своими сапфировыми глазами, произнес Адам. — Мне все известно и про Реджинальда, и про Мэтью, и даже про несчастного глупца Эдварда. Я знал об этом с первого дня нашей с тобой близости, но мне было наплевать. Только не надо притворяться, будто я единственный мужчина в твоей жизни и ты с легкостью не прыгала в другие постели.
Еще больше разъярившись от того, что Адам уличил ее во лжи, Бетси тоже вскочила и, забыв о своей заветной мечте подцепить богатого мужа, схватила свое платье и, кипя от злости, прошипела:
— Ах ты, проклятый цыганский ублюдок! Что ты себе позволяешь?
Адам застыл на месте, и его синие глаза потемнели от гнева. Он подскочил к кровати и, схватив Бетси за плечи, хорошенько встряхнул.
— Но всего минуту назад, — крикнул он, — ты молила этого цыганского ублюдка жениться на тебе, клялась ему в любви! Или ты уже забыла? Кстати, не мешало бы тебе знать, что никакой я не цыган, меня просто украли цыгане. — И тут вдруг Адам подумал о том, что вполне мог на всю жизнь получить клеймо незаконнорожденного сына Гая Сэвиджа, если бы не тот давно умерший человек, которого привык считать своим отцом. Возможно, в словах Бетси и была доля истины. — Не исключено, что ты отчасти права и я действительно незаконнорожденный, — произнес он с усмешкой, отпустив ее. — Тем хуже для тебя, дорогая, поскольку я оказался твоим избранником.
— Как ты смеешь?! — Лицо Бетси пылало от гнева.
— Как смею? — все с той же холодной усмешкой произнес он. — Ты еще не знаешь, на что я способен!
Бетси распалялась все больше и больше и едва не разорвала свое светло-зеленое платье из прекрасного индийского муслина, которое держала в руках.
— Ты грубый, высокомерный, ты отвратительный! Не желаю больше видеть тебя! Никогда! Убирайся!
— Непременно постараюсь доставить тебе такое удовольствие, — сухо произнес Адам, — но до этого тебе еще придется проехать со мной в моей двуколке пять миль до дома твоей сестры, хочешь ты этого или нет.
Всю дорогу Бетси дулась и не проронила ни слова, Адам тоже молчал. Лишь когда они уже были в четверти мили от садовой калитки, из которой Бетси выскочила несколько часов назад, молодой женщине пришло в голову, что Адам поймал ее на слове и теперь они никогда не увидятся. Ведь она сама сказала ему, что не желает с ним больше встречаться. Сама по себе мысль, что ее бросили, была невыносима, но еще ужаснее было сознавать, что она навсегда потеряла его, такого неистового и искушенного в любовных играх партнера. Нет, чего бы это ей ни стоило, она должна удержать его. Искоса поглядывая на Адама, сидевшего с непроницаемым лицом, Бетси нервно кусала губы, лихорадочно соображая, как исправить свою оплошность.
У обитой железом калитки, которая вела в огромный сад, Адам остановил лошадь, соскочил с двуколки, не проронив ни слова, словно перышко, подхватил Бетси на руки и поставил на землю.
Черная шелковая накидка скрывала светлые волосы Бетси и почти все лицо, иначе Адам заметил бы на нем выражение отчаяния. И она решила пойти на хитрость, которая еще ни разу ее не подводила. Подняв на Адама полные слез глаза, она со всей искренностью, на какую только была способна, дрожащим от волнения голосом произнесла:
— Трудно поверить, Адам, что мы вот так расстаемся!
Адам взял ее под руку, подвел к калитке и холодно проговорил:
— Мы оба с самого начала знали, что придется когда-нибудь расстаться. Просто это случилось скорее, чем мы предполагали. — Тихонько открыв калитку, он ввел ее внутрь, прежде чем она успела ему помешать, и сухо добавил: — Ты сказала все, что обо мне думаешь, и нам больше не о чем говорить. Тем более что я никогда не пускаюсь в споры с женщинами.
