Роксана Гедеон - Парижские бульвары
В четыре часа утра над Парижем взошло кроваво-красное солнце, огненно-опаловым светом залило Тюильри, смешавшись с серым ночным мраком. Солнце предвещало, что день будет жаркий…
– Сударыня, – сказал мне кто-то на ухо, – не угодно ли вам пройти в комнату, где отдыхают остальные женщины?
Я открыла глаза. Эти слова произнес офицер лет двадцати шести в шитой золотом перевязи и полном вооружении.
– Вы – Тьерри д'Альзак? – спросила я вдруг.
– Да, сударыня, – удивленно произнес он, помогая мне подняться.
Я машинально одернула платье, привела в порядок волосы.
– А меня вы узнаете?
– Нет, к сожалению… но вижу, что вы мужественная женщина. Позвольте, я провожу вас к остальным аристократкам, а потом вернусь на свой пост. Вы сможете выспаться не на стуле, а на кровати.
– Тьерри, – сказала я, – ведь я Сюзанна.
– Сюзанна?
– Да.
– Принцесса де Тальмон? О Боже! Девочка в голубом платье из тафты!
– Ах, когда это я была девочкой!
Он поцеловал мне руку. Я смотрела на этого человека, вспоминала свое детское любовное приключение – ведь он был первым мужчиной, поцеловавшим меня, – но радости не чувствовала. Тоска, печаль, какие-то совершенно сумрачные ощущения…
– Наконец-то вы меня узнали…
Я пошла по галерее, сопровождаемая своим давним знакомым.
– Где вы были все это время? Я не встречала вас в Версале.
– О, вот видите, а я слышал, что вы были звездой. Слышал обо всех ваших увлечениях, о графе д'Артуа и вашем замужестве.
– А где были вы?
– На острове Сан-Доминго. Потом служил в Индии и на Маскаренских островах.
– За что же свалилась на вас такая немилость?
– Не знаю. Я подчинялся приказу. В колониях я стал генералом.
– Вы генерал? О, милый Тьерри, я сожалею, что наше знакомство не продолжилось!
– А я не могу вспомнить о нем без краски стыда.
– Не скромничайте. От вас был в восторге весь монастырь, где я воспитывалась.
– В восторге? Но они даже не знали меня!
– Знали, еще как! По моим рассказам.
– Восхищаться особенно нечем, милая Сюзанна… Я был неуклюж и неловок.
– Мой друг, в свои восемнадцать лет вы уже были неотразимы. Помните тот ослепительный фейерверк над поместьем Бель-Этуаль?
Он кивнул, сжимая мою руку.
– Мы пришли, дружок. Я грустно улыбнулась.
– Прощайте, Тьерри. Эта встреча доставила мне несколько приятных минут. Я хотела бы увидеть вас еще раз и… и желаю вам поэтому остаться живым.
Мы расстались. Я прошла в комнату для женщин, Тьерри вернулся на свой пост, к пушкам и ружьям. Прижавшись лицом к прохладному стеклу окна, я широко раскрытыми глазами смотрела во двор. Воздух звенел от тревоги, и чем выше поднималось солнце, обливая сад пурпурно-алым сиянием, тем напряженнее становилась обстановка.
– А где маркиз де Манда? – спросила я живо, оборачиваясь к женщинам. – Во дворе его не видно!
Из пяти или шести аристократок, собравшихся в комнате, я не знала ни одну. Их одежда не была похожа на мою, простую и даже бедную, на них были шелк, кружева и тесьма… Видимо, это жены или родственницы тех дворян, что пришли защищать дворец.
– Как, вы не знаете? – пискнула одна из них, девушка лет шестнадцати. – Господина маркиза вызвали в Коммуну!
– В Повстанческую Коммуну?
– Да, сударыня!
– И он пошел?
– Да, сударыня.
У меня от ужаса перехватило дыхание. Что же он, не понимал, чем ему грозит этот вызов?
Дамы цеплялись за меня, умоляя не оставлять их одних. Я слушала их, ничего не понимая. Они что, полагают, что я воительница? Я никого не смогу защитить, так и знайте!
– Француженки, если вы не способны сохранять спокойствие уже сейчас, зачем же вы пришли сюда? – воскликнула я, отбиваясь от них.
– Мы так много слышали о вас!..
– Останьтесь с нами, ради Бога!
– Если начнется стрельба, без вас мы не выдержим!
– Отпустите меня! – пронзительно закричала я, не в силах выслушивать это безумие. – Оставьте меня, мне нужно к королеве!
Потрясенная, я выскочила за дверь и побежала по галерее. Легкомыслие этих женщин поражало меня, их уверенность во мне пугала… Я слабая, слабая, самая слабая на свете! Как они не понимают, что мне скоро тоже захочется визжать от страха?
Я ворвалась в комнату Марии Антуанетты, бросилась перед ней на колени, больно ударившись о паркет:
– Мадам, ради всего святого, разве вы не видите, что теперь все кончено? Вы отпустили маркиза де Манда и этим поставили точку, ему уже не вернуться в Тюильри. Вам нужно спасаться, ваше величество, вам нужно покинуть дворец, пока его не окружили повстанцы, – я умоляю вас об этом, я заклинаю вас!
Королева смотрела на меня пораженно и с известной долей сострадания, потом спохватилась, поднялась с кресла и, подбежав ко мне, принялась поднимать с пола:
– Что это с вами, дитя мое! Вы нездоровы? Да встаньте же!
– Ваше величество, прислушайтесь ко мне хоть чуть-чуть!
– Нет, что за несносная подданная! Встаньте, говорят вам! В конце концов, я не привыкла…
– Мадам, вы моя подруга, я хочу, чтобы вы были живы.
– Нет! Я – ваша королева! И я приказываю вам подняться! Я встала, крепко сжимая руки Марии Антуанетты в своих.
– Вот так-то лучше… Вы испугали меня, Сюзанна. Я очень признательна вам за то, что вы остаетесь со мной в тяжелые минуты, но, принимая такое решение, вы должны были знать, что положение мое безвыходно и почти смертельно… Мы будем защищаться. Но из дворца я не сделаю ни шагу.
– Но почему?..
– Потому что я горда. Да, я зовусь Марией Антуанеттой Габсбургской и Лотарингской, и это имя дает мне право быть гордой, но не дает права трусить.
Я опустила голову, приходя в себя. Возбуждение миновало, я снова осознала все досадные реальности, и среди них – твердую как сталь гордость королевы.
– Ваше величество, в таком случае, дайте мне денег. Мария Антуанетта изумленно и с испугом отшатнулась.
– Что вы говорите?
– Дайте мне денег, мадам. Я снова подкуплю Дантона.
– О… бедное дитя мое, вы сами не понимаете, что говорите. Я трудно глотнула, готовясь разразиться вразумительной речью, которая объяснила бы мое предложение. Королева смотрела на меня обеспокоенно и нервно ломала руки.
– Послушайте меня, мадам. Дантон заправляет в Повстанческой Коммуне, я это слышала. Дантон – единственный, кто еще не потерял человеческого облика среди этой стаи убийц! Дантон – единственный, кто даст себя подкупить и сдержит слово, единственный, да, единственный!
– Но что же он сможет сделать, этот ваш Дантон? С разъяренной чернью не справился б и дьявол!
– О, – задыхаясь, отвечала я, – Дантон сможет. Он спасет вашу семью, спасет вашего сына, государыня! Поверьте мне, ради Бога… Это последняя возможность. Если ее не использовать, Тюильри падет, а толпы ворвутся во дворец и растерзают вас – ведь они уверены, что вы похитили себе народные деньги и поэтому у вас каждая комната отделана бриллиантами!
