Юна-Мари Паркер - Дворцовые тайны
— Мне жаль, старина, — голосом, полным искреннего участия, проговорил Робин Слейдберн. — Представляю, каково вам сейчас. Я могу чем-нибудь помочь?
— Я хотел попросить тебя о небольшом одолжении. Как ты думаешь, можно перевезти сюда кое-что из одежды Селии, а то на ней до сих пор вчерашнее вечернее платье, и я вижу, что ей неудобно в нем.
— Считай, что это уже сделано, дружище. Я попрошу кого-нибудь из служанок собрать ее сумку и отправить в больницу. А ты как? Тебе что-нибудь нужно?
— У меня все нормально, Робин. И потом я всегда могу послать в Лондон своего шофера, если что-нибудь потребуется.
— Хорошо, но если что, только скажи. А как с Ианом? Его отпустят из Итона на эти выходные? Не сомневаюсь, что королева будет очень рада, если он погостит в замке. Сюда приедут дети принцессы Анны Зара и Питер, так что он будет не одинок.
— Прекрасно, я сообщу тебе, хорошо? Все зависит… — голос у Хьюго дрогнул, несмотря на то что он изо всех сил старался держать себя в руках.
— Конечно, конечно, старина, — торопливо перебил его Робин. — Будем на связи, договорились?
— Договорились.
Спустя час шофер из замка привез в больницу дорожную сумку Селии с одеждой, косметичкой и туалетными принадлежностями. Служанка, собиравшая вещи, не забыла положить даже флакончик с духами, оставшийся на столике в комнате замка.
— Как хорошо, — проговорила Селия, разглядывая свои вещи. — Спасибо тебе, Хьюго.
Она подняла на него свои красные, заплаканные глаза, и у него защемило сердце. Захотелось прижать ее к груди, но она словно воздвигла вокруг себя некую невидимую стену, через которую пробиться было невозможно. И несчастье, случившееся с Колином, кажется, лишь сделало эту стену толще. В глазах Хьюго застыла немая мольба, но Селия решительно и молча поднялась. Ему стало очень больно.
— Пойду где-нибудь переоденусь, — спокойно объявила она и вышла из комнаты, добавив уже от дверей: — Я скоро.
Шофер вместе с ее одеждой привез из замка и корзинку с едой, где Хьюго обнаружил холодного фазана, ветчину, свежие булочки, сыр, фрукты и термос с горячим кофе. Прилагаемая записка гласила: «Королева распорядилась послать вам поесть, чтобы вы не отходили от постели Колина. Слейдберн».
Хьюго показал корзину Селии, когда она через несколько минут вернулась в палату. На ней был вишневый твидовый костюм, в котором она накануне поехала в замок.
— Как это любезно с ее стороны. Королеве свойственно думать о людях, — пробормотала Селия, вновь опустившись на стул перед постелью Колина. — Пока никаких изменений?
Она наклонилась к лицу сына. Кожа у него была почти прозрачная и очень бледная, если не считать темно-багрового кровоподтека сбоку. Запавшие глаза пугали ее.
— Никаких, — преувеличенно бодро отозвался Хьюго. — Хочешь булочку с ветчиной? Есть еще холодный фазан, сыр…
Он стал возиться с корзинкой — все-таки какое-то занятие, — и уговаривать Селию поесть.
— Спасибо, мне хватит чашки кофе, — равнодушно отозвалась она.
— Нет, не хватит. Ты должна подкрепиться, накопить силы. Иначе кто будет выхаживать Колина, когда дело пойдет на поправку и он вернется домой? — Хьюго проговорил это с такой убежденностью в голосе, что удивленная Селия даже обернулась на него.
— Ты уже говорил с врачом?..
Он покачал головой.
— Нет, просто я верю в Колина. Он крепкий парень и просто так не сдастся. Выкарабкается, вот увидишь.
Хьюго и сам не знал, откуда у него взялась такая уверенность. Селия ссутулилась.
— Будем молиться, чтобы ты оказался прав, — проговорила она. — А вдруг эта травма вызовет какие-нибудь необратимые изменения?
— Над этой проблемой мы будем думать, когда она возникнет, — сурово сказал Хьюго.
— Скоро Рождество… — печально сказала Селия, неохотно принимая из рук мужа кусочек стильтона[33] и булочку.
— Да.
— Я, наверно, не смогу встретить его, если Колин… — Она не договорила и всхлипнула.
— Не надо думать об этом, Селия. И потом не забывай об Иане.
— Да-да, конечно… — Усилием воли она взяла себя в руки. — Ты говорил с ним сегодня? Как он?
— У него все в порядке. Я обещал приехать к нему попозже. Между прочим, Иана приглашают на выходные в замок. Я думаю, это выход. Пусть лучше он будет там, чем в школе или здесь… в этой гнетущей атмосфере.
— Да, ты прав.
Они вновь погрузились в молчание, сидя по разные стороны от узкой и высокой больничной койки. Спустя несколько минут к ним заглянула медсестра, чтобы проверить у Колина капельницу и измерить давление. Она не смогла сообщить подавленным родителям ничего ободряющего и лишь сказала, что скоро зайдет врач. Селия и Хьюго сидели с опущенными плечами, сердца их были полны тоски и страха за сына.
Вдруг Селия проговорила:
— Ужасный год был, правда?
— Да, — эхом отозвался Хьюго.
— Еще двенадцать месяцев назад мы были счастливой семьей, готовились, как все нормальные люди, к Рождеству…
— Да.
— Столько всего случилось. Ах, если бы я только не нанимала этого Роланда Шоу!.. Если бы только не брала его с нами в Ирландию!.. — Она замолчала, и в глазах ее отразилась боль.
— Какой смысл строить предположения? — заметил Хьюго. — Ведь, в сущности, ничто не изменилось. Просто мы узнали правду, а это порой очень болезненно. Мне жаль лишь, что вся эта история так повлияла на нас с тобой, Селия. Это хуже всего.
— Назад дороги нет, Хьюго. Жизнь уже никогда не станет прежней, никогда.
Селия провела ладонью по руке Колина, по тонкой хрупкой руке ребенка, который еще и не пожил толком. Хьюго подавленно молчал. Что за наказание! Он уже лишился жены, а теперь может лишиться сына…
Так они и сидели в изголовье кровати Колина, надеясь на чудо.
Снежные бури, которые знаменовали собой окончание 1990 года и начало 1991-го, еще не запахнули город в свое холодное покрывало. Селвин по привычке мрачно смотрел в лицо грядущему, походя на человека, страдающего неизлечимым недугом.
— Тебе надо как-то встряхнуться, — заявила ему утром Элфрида. — Будем надеяться на лучшее.
Селвин, тяжело поднимаясь с постели, лишь невесело хмыкнул в ответ.
— Ты сегодня собираешься на работу? — спросила Элфрида, подбив у себя под головой гору кружевных батистовых подушек.
— Я собираюсь спасать свое дело, насколько это еще возможно, — ответил он. — Нынче такие времена. Даже некоторые банки лопаются. И между прочим, требуют с меня мой тридцатимиллионный долг.
У изумленной Элфриды открылся рот. Все оказалось еще хуже, чем она боялась. Тридцать миллионов! Ей трудно было даже вообразить такую сумму.
