Лейла Мичем - Дикий цветок
— Я надеюсь, что мы не поставили вас в затруднительное положение, пригласив всего лишь за сутки до праздника, миссис Честейн. Мой супруг иногда бывает чрезмерно импульсивным.
— Ничего страшного, миссис Толивер, мне нравятся импульсивные люди. Я очень признательна за приглашение.
Томас подвел новоприбывшую к дочери. Регина бросилась ее обнимать.
— Какой замечательный головной убор, миссис Честейн! Мне он так понравился! Огромное спасибо за потраченное на меня время и ваше непревзойденное искусство!
— Видеть его на вашей головке стоит затраченного времени и усилий, мисс Толивер.
— Пожалуйста, зовите меня Регина, а я, если вы не против, буду звать вас Жаклин. Очень красивое имя. Оно французское?
Томасу захотелось обнять дочь. Когда Жаклин повернулась к Вернону и Дэвиду, которые приветственно махали ей руками, отец привлек Регину к себе и поцеловал в висок.
— Я люблю тебя, Маковка.
— Я тоже тебя люблю, папа.
Представляя Жаклин матери, Томас уловил едва заметное движение брови последней. Во времена его юности такое движение всегда означало, что в ближайшем будущем Джессика собирается с ним серьезно поговорить. Впрочем, мама тотчас же наладила отношения с Жаклин, сделав комплимент насчет ее платья.
— Я вижу, что вы, как и я, согласны с Оскаром Уайльдом насчет того, что «улучшенные фасоны платьев» являются уродством сегодняшнего дня, — заявила Джессика. — Моя подруга Типпи… Изабелла сейчас разрабатывает новые фасоны платьев без всех этих гнусностей. Вы знаете Изабеллу?
— Да, миссис Толивер, — удивившись, ответила Жаклин.
— Лично?
— Да, лично.
Ликуя, Томас наблюдал за тем, как две женщины, склонив друг к другу головы, оживленно беседуют на тему истории знакомства Джессики Толивер и Типпи. Вскоре вокруг них столпились другие гости. Женщины восхищались платьем Жаклин, а мужчины, видно было, восхищались его обладательницей.
В конце праздника Томас спросил:
— Как вы сюда добрались, миссис Честейн?
— На извозчике. Я сказала, чтобы он заехал за мной к десяти.
— Держу пари, что парень сейчас сидит пьяный в местной забегаловке. Я попрошу моего кучера отвезти вас домой в нашей карете.
Томасу хотелось самому сесть на козлы, но он решил не искушать судьбу. Мужчина проводил гостью к карете и строго-настрого приказал кучеру не покидать миссис Честейн до тех пор, пока она не доберется до своей квартирки на втором этаже здания, в котором располагался шляпный магазинчик. Они обменялись рукопожатием.
— До свидания, Жаклин. Спасибо, что приехали.
— Это я очень благодарна вам за приглашение… Томас.
Женщина улыбнулась. Лунный свет играл в желтых атласных лентах на ее волосах.
— Думаю, мы еще когда-нибудь встретимся, — сказал мужчина.
— Я очень в этом сомневаюсь, хотя… До свидания, мистер Толивер.
Томас проводил взглядом исчезающую во тьме карету и с трудом проглотил свою боль.
Глава 79
Дэвид Толивер, пятнадцати лет от роду, тихо одевался во тьме спальни, которую делил со старшим братом Верноном. Впрочем, недостаточно тихо.
— Дэвид! Что ты делаешь?
Голос брата, резкий и повелительный, испугал Дэвида. Он подумал, что ничего от Вернона не утаишь.
— Одеваюсь, — отрезал он.
— Зачем?
— Я иду на старую мельницу тренироваться.
— Нет, не идешь. Папа тебе шею намылит. Забыл, что утром мы едем в Сомерсет? Надо помочь ему с очисткой хлопка.
— Я вернусь прежде, чем он узнает.
Вернон привстал на кровати. Рукой он провел по черным, спутанным после сна волосам.
— Темно для бейсбола. Не хочу, чтобы ты шел один.
Дэвид закончил застегивать пуговицы рубашки.
— А ты мне отец, что ли? То, что тебе уже восемнадцать, еще не дает тебе права указывать мне, что делать. Сэм и Ник будут меня там ждать. Я поиграю пару часиков, а к завтраку вернусь. Не выдавай меня. Обещаешь, брат?
— Мне не нравится это, Дэвид, совсем не нравится. Ночью у пруда возле старой мельницы полным-полно разных тварей, а темно, словно в бочке с дегтем. А еще я слышал, что сегодня ночью ку-клукс-клан[48] выйдет делать свои дела.
— Мы не собираемся играть в пруду, Вернон. Уже пять часов. Почти рассвело. Разве ты не слышал боя часов? И не думаю, что ку-клукс-клан заинтересуется одним из Толиверов.
— Утром нам придется таскать тюки. Зачем тебе куда-то идти? Не лучше ли будет, если твоя рука отдохнет до воскресной игры?
Дэвид сунул руки в карманы куртки и улыбнулся брату. Вернон был красавчиком, а Дэвид — низкорослым и коренастым. Тяжелые черты его лица контрастировали с утонченной внешностью Вернона. Старший брат был высоким и обладал стройной фигурой. О непокорной шевелюре цвета воронового крыла, которую Дэвид называл «короной Толиверов», и заикаться не стоит. У младшего брата на голове были тонкие, словно у младенца, волосы неопределенного каштанового оттенка.
Впрочем, личность Дэвида состояла из сплошных несоответствий и противоречий. Его улыбка озаряла василькового цвета глаза, в которых угадывались быстрый ум и хлесткое чувство юмора, делающие Дэвида куда более популярным среди друзей, чем был его серьезный и степенный брат. Он являлся любимцем девочек, хотя и не их любимым. Он мог стать душой шумной вечеринки, но отнюдь не украшением званого вечера. Дэвид время от времени доводил мать до отчаяния, а у отца ежедневно вызывал смех. Бабушка, брат и сестра его обожали.
— Если бы ты сам играл в бейсбол, то смог бы меня понять, Вернон. Бейсмену надо каждый день практиковать свою руку, особенно если он играет на третьей базе. Добросить мяч с третьей на первую базу — совсем непросто.
Брат натянул одеяло на голову.
— Только будь осторожен.
Произнесенные им слова приглушила толстая ткань одеяла.
Дэвид, стараясь не шуметь, покинул дом через боковой вход, не рискнув воспользоваться черным ходом, ведущим из кухни на двор. Эми жила с мужем и дочерью Сэсси в помещении, расположенном возле кладовой. После смерти матери в прошлом году Эми просыпалась от любого шума, даже от мышиной возни. Негритянка, без сомнения, постарается отговорить его идти посреди ночи, начнется спор, поднимется шум, а спальня родителей находится на втором этаже как раз над кухней. Не исключено, что они проснутся. Боязнь «белых рыцарей», как называли себя завернутые в простыни члены ку-клукс-клана, после захода солнца всех держала по домам. Эми до ужаса их боялась.
— Вы, конечно, Толивер, но если вы на них наткнетесь и увидите то, что видеть не следует, то кто знает? — заявила ему однажды негритянка, когда рано утром Дэвид не смог незамеченным выскользнуть из дома и присоединиться к парням, чтобы немного потренироваться. — Они ведь под мухой, лица прячут под белыми балахонами… Эти головорезы, если разозлятся, и Сына Божия не пожалеют, лишь бы он никому ничего не рассказал.
