Вирджиния Хенли - Пират и язычница
– Поверь мне, тамошние правила такие же, как везде, – грустно усмехнулась Саммер. Сейчас ее заботил не столько голод, сколько отсутствие свежей воды.
– Неужели они не дадут нам умыться? – спросила она.
– Чем грязнее, тем теплее, – засмеялась Ларди.
– Хочешь сказать, чем жирнее, тем теплее, – поправила Сидни.
Саммер неожиданно поняла, что все шутки, ругательства, ехидные намеки и подковырки служили единственным средством защиты от безумного, жестокого мира, где никому не было дела до того, живы ли эти несчастные или уже отправились на тот свет. Она молча собрала пустые миски и ложки, утаив при этом одну, и просунула их сквозь маленькое отверстие в стене, куда подавали еду из коридора. Пока остальные одевались, она показала ложку Сидни:
– Если вставить ручку между камнями, можно разломить ее надвое и заострить.
Сидни одобрительно кивнула:
– Пожалуй, можно будет кое-кого насадить на вертел, как баранью тушу, но знай, если задумала бежать, от меня помощи не дождешься.
Весь день Саммер просидела в углу, думая о своей прекрасной родине, куда увезли малыша Райана. Перед глазами то и дело вставала миссис Бишоп с ребенком на руках, и Саммер невольно рассмеялась, представив, какие страсти разгораются на кухне между няней и мистером Берком. Должно быть, битва идет по всем правилам, поскольку ни один не желает уступить.
Она снова скакала на Эбони по прибрежному песку, и Рурк мчался навстречу ей, потому что не мог вынести разлуки…
Под конец она немного задремала. Днем легче было заснуть – по крайней мере не видно крыс.
На ужин был водянистый капустный суп, и на этот раз Саммер заставила себя съесть отвратительное варево до капли. Она чувствовала, что как только стемнеет, явится Освалд. И как в воду смотрела. Он распахнул двери и внимательно оглядел женщин. Саммер смело выступила вперед:
– Нелли вот-вот родит. Ей нельзя здесь оставаться.
– Сама виновата. Позволила намять себе брюхо, пускай расплачивается! Не надо было расставлять ноги перед каждым встречным-поперечным! И нечего кудахтать над этой потаскушкой, леди Сука, приберегите жалость для себя. Пойдем!
Сидни угрожающе взглянула на него, и Освалд пренебрежительно бросил:
– А тебе чего, червивая рожа?
– Поцелуй меня в зад, свинья! – скривив губы, отрезала Сидни и не успела увернуться от удара кулаком в лицо. Послышался тошнотворный хруст ломающейся кости, и из носа женщины хлынула кровь. Сидни, не издав ни звука, упала на колени, а Освалд, стиснув руку Саммер, толкнул женщину к двери. Они поднялись наверх и вскоре очутились в мужской половине тюрьмы. Саммер была так потрясена, что даже не слышала непристойных шуточек и сомнительных комплиментов в свой адрес.
Освалд открыл дверь. В комнате горел камин, и Бладуорт ставил на стол поднос с горячим ужином.
– Вам, случайно, не потребуется помощь, сержант? – похотливо осклабился он.
– Ни в коем случае, Бладуорт, благодарю вас. С женщинами нужно обращаться, как с лошадьми.
– То есть объезжать? – уточнил комендант, плотоядно облизываясь.
– Нет, совсем не это. Нужно сломить их дух. Показать, кто настоящий хозяин, и они станут повиноваться любому приказу при малейшем касании хлыста.
У Саммер едва не остановилось сердце. Внутри все сжалось от безумного страха. Она, в сущности, была обыкновенной женщиной, ничуть не храбрее остальных. И если ей нравилось дразнить Рурка, то лишь потому, что он, даже при всей его вспыльчивости, никогда не причинил бы ей ни зла, ни боли. Перед лицом опасности она вдруг поняла, что он творил все эти безумства во имя любви. Все это было не более чем игрой любовников. Но сейчас перед ней заклятый враг, который не успокоится, пока не уничтожит ее. Она сжала губы, чтобы Освалд не увидел, как они трясутся.
– Меня надобно не страшиться, а беспрекословно слушаться. Я во всем следую букве закона. И не сделаю тебе ничего, что вышло бы за пределы правил и тюремного распорядка, – предупредил Освалд.
На глазах Саммер выступили слезы.
– Раздевайся, – велел он.
Саммер опустила веки, боясь, что не выдержит и разрыдается.
Освалд грубо схватил ее за грудь.
– Нет лучшего способа усмирить бабу, чем как следует вывернуть ей титьку, – прошипел он, исполняя свою угрозу. Саммер задохнулась и тихо застонала.
– С этой минуты, когда я отдаю приказ, изволь отвечать «да, старший сержант». Понятно?
– Да, старший сержант, – пробормотала Саммер, исходя бессильной злобой.
– Прекрасно. В правилах говорится, что я имею полное право обыскивать заключенных. Раздевайся.
– Провались в ад!
На этот раз он протянул к ее груди обе руки, и Саммер покорно прошептала:
– Да, старший сержант.
Она принялась медленно скидывать одежду. На левой груди проступили синие пятна от пальцев Освалда. Саммер бросила ненавидящий взгляд на это одержимое сознанием собственной власти чудовище.
– Представляю, какое удовольствие я получу от наших встреч, – улыбнулся Освалд. – Наш полк расквартирован в Саутхемптоне, так что я смогу приезжать каждую неделю. Теперь ты знаешь, как себя вести. Одно слово неповиновения, и я возьму в руки хлыст. Подай мне ужин, а потом оденешься.
Саммер с трудом подавила желание плюнуть ему в лицо. Она привыкла стоять на своем и отвечать ударом на удар. Но сейчас надо забыть гордость! Этот человек безумен, и с ним нужно обращаться осторожно. Необходимо подумать, прежде чем сделать шаг, проглотить оскорбление и держать язык за зубами.
Наконец он позволил ей одеться, и у Саммер от облегчения закружилась голова. По крайней мере ее не изнасиловали!
– Вам больше ничего не нужно, старший сержант? – осведомилась она, вызывающе вскинув подбородок.
– Я еще не отпустил тебя, – медленно выговорил он, и от этого мертвенно-спокойного голоса она застыла. – Ты не впервые грабишь на дорогах. Мы всегда клеймим ворам большой палец с тем, чтобы, если они попадутся вторично, сразу вешать без суда и следствия. Покажи мне палец! – скомандовал он и, видя, что Саммер колеблется, схватил ее за руку.
– Так я и думал. Какая постыдная оплошность с нашей стороны, леди Сука!
Он встал, выбрал длинный металлический стержень и сунул его в огонь.
– Нет! – отчаянно воскликнула она. Но Освалд схватил ее за волосы, подтащил к камину и, навалившись всей тяжестью, вдавил раскаленное клеймо в нежную кожу. Саммер душераздирающе вскрикнула и лишилась чувств. Освалд поднял ее, отнес в камеру и швырнул на солому. По тесному помещению распространился омерзительный смрад горелой плоти. К счастью, Саммер не приходила в себя почти всю ночь, а к утру рыдала и металась в жару.
