Кэтлин Вудивисс - Пепел на ветру
Элайна хотела сразу сообщить Бреггару о серьезных обвинениях, выдвинутых Коулом, но поскольку у двери доктора ждал Майлс, она передумала: заводить подобные разговоры в присутствии слуг, которым последние события и без того дали достаточную пищу для пересудов, было бы крайне неразумно.
Вернувшись в свою комнату, она быстро разделась и в изнеможении бросилась на постель; но не успела задремать, как легкий шорох в спальне мужа заставил ее открыть глаза. Выскользнув из-под одеяла, она сунула ноги в холодные шлепанцы и направилась в соседнюю комнату. Коул лежал неподвижно, однако при неверном свете, который шел от камина, ей удалось разглядеть, что его глаза открыты. Пройдя мимо кровати, Элайна подбросила в огонь еще несколько поленьев, не сознавая, какое соблазнительное зрелище представляет собой ее тело, скрытое лишь просвечивающей насквозь тонкой ночной рубашкой. Даже непереносимая боль в ноге не помешала Коулу ощутить резкий приток крови к чреслам, сердце его судорожно забилось. Как завороженный смотрел он на упругие груди, приподнявшие ткань рубашки, а затем вдруг протянул руку и откинул одеяло рядом с собой.
Элайна охотно приняла приглашение. Прижавшись к мужу, она запрокинула голову, вглядываясь ему в лицо. Ее ладонь легла на упругие волоски, покрывающие широкую грудь.
— Я люблю тебя, — шепнула она. — Мне не хотелось признаваться в этом, но, кажется, я полюбила тебя еще до того, как ты лишил меня девственности.
Коул недоверчиво посмотрел на нее.
— Поверь, это правда. Когда ты покинул Новый Орлеан, у меня внутри словно что-то умерло, — призналась Элайна. — Тогда я думала, что больше мы никогда не увидимся.
— Так, значит, мы оба страдали в разлуке, — хрипло прошептал он.
— Наконец-то ты понял! Теперь ты знаешь, что тебе незачем опасаться Бреггара, потому что никто, кроме тебя, мне не нужен.
Его ладонь скользнула по теплой спине Элайны.
— Ты хочешь, чтобы я поблагодарил его за участие?
— И это тоже не помешает. — Элайна взяла со столика осколок, извлеченный из раны, и показала его мужу. — Он считает, что без такого подарка ты прекрасно сможешь обойтись. Это счастье, что при переломе осколок отошел от кости и его удалось извлечь.
— Бреггар всегда жил своим умом, — лаконично заметал Коул.
— Странно, но то же самое он говорит о тебе. — Элайна продолжала задумчиво водить пальцами по его груди. — Разве ты не рад тому, что Бреггар вынул осколок?
— Я порадуюсь, если рана не загноится.
— И ты поблагодаришь его?
— Может быть.
— И объяснишь, почему ты злишься на него?
— Да, но не сразу. Мне не под силу бороться с уязвленной гордостью и с гневом одновременно.
— А ты все же попытайся. — Элайна крепко поцеловала мужа в губы и прижалась грудью к его плечу, чувствуя, как набухают ее соски, грозя проделать отверстия в полупрозрачной ткани рубашки.
От такой пытки Коул застонал и пылко поцеловал жену — казалось, он забыл даже о жгучей боли, которая все это время не давала ему покоя.
Наблюдать, как Элайна ходит по спальне в предрассветных сумерках, растапливает камин, одевается, расчесывает волосы, стало для Коула истинным наслаждением. Когда жена долго отсутствовала, он занимался чтением медицинских журналов.
Как-то раз, оторвавшись от журнала, Коул обнаружил, что Элайна стоит в дверях, скрестив руки на груди, и на ее лице написано напряженное ожидание. Не говоря ни слова, она посторонилась, пропуская гостя.
— Доброе утро, доктор Латимер! — Гулкий голос Бреггара Дарви разнесся по всей спальне.
— Еще минуту назад оно было добрым, — буркнул Коул себе под нос.
Приподнявшись, насколько позволяли длинные лубки, он дождался, когда жена подложит ему под спину подушки, и исподлобья взглянул на соседа.
Подойдя к кровати, Бреггар уселся на стоящий рядом стул и жизнерадостно осведомился:
— Ну-с, как поживает мой почетный пациент?
— Боюсь, с твоим приходом мое настроение изменилось не в лучшую сторону, — проворчал Коул, избегая смотреть на жену.
— В том-то все и дело. — Бреггар поерзал на стуле. — Меня тревожит то, что в последнее время я то и дело навлекаю на себя твое недовольство. Поскольку Господь доверил мне извлечь кусок стали из твоей ноги, мне следует взять на себя и другую обязанность — выяснить, что стоит между нами.
— Стало быть, карты на стол? — спросил Коул.
Бреггар кивнул, достал из кармана трубку и принялся набивать ее душистым табаком, очевидно, ожидая, что хозяин дома заговорит первым.
Коул взял Элайну за руку.
— Дорогая, попроси Энни приготовить нам кофе и не забудь сдобрить его капелькой бренди…
— Насчет кофе я уже распорядилась, а бренди стоит вон там, на тумбочке, — ласково отозвалась она.
— Тогда, может быть, ты еще чем-нибудь займешься? Нам предстоит долгий и скучный разговор.
— У меня сейчас нет неотложных дел, — улыбка на лице Элайны стала еще очаровательнее, — и поэтому я бы предпочла остаться здесь, с вами.
Наблюдая за этой сценой, Бреггар только усмехался и качал головой.
— Итак, сосед, на этот раз тебе не удастся уклониться от разговора…
Коул скрестил руки на груди и упрямо набычил голову.
— В таком случае я предпочитаю хранить молчание.
— Я приехал сюда, чтобы все прояснить раз и навсегда. — Гость наставительно поднял палец. — Мы будем говорить обо всем, о чем ты пожелаешь, но пока я не получу удовлетворительных объяснений, я отсюда не уйду. Итак?
— Черт побери! — вскипел Коул. — Ты хочешь, чтобы мы обсуждали твою репутацию в присутствии дамы?
— Послушай, друг мой, тебе отлично известно, что моя репутация — не более чем досужая выдумка сплетников! — Бреггар раскурил трубку, и клубы ароматного дыма поплыли по комнате.
— Ладно, речь не о репутации, а о профессиональной этике. Я могу простить тебя за то, что ты предал нашу дружбу и завел интрижку с Робертой, но никогда не прощу того, что ты послал ее к шарлатану, требуя, чтобы она избавилась от ребенка!
Бреггар затянулся так глубоко, что тут же закашлялся и поспешно смахнул с брюк целый сноп искр, вылетевший из трубки. Когда опасность миновала, он обернулся к Коулу — лицо его выражало искреннее изумление, которое он даже не пытался скрыть.
— С Робертой? — еле выговорил он. — Я?
Коул кивнул:
— Она сама на смертном одре призналась, что ты был отцом ее ребенка.
— Какая наглая ложь! — Подбородок Бреггара задрожал от возмущения. — Да, Роберта делала мне авансы — вероятно, потому, что хотела отомстить тебе, но клянусь, к этой женщине я был равнодушен и не скрывал своего отношения к ней. Дважды я отклонял ее домогательства у себя в кабинете, и за это она возненавидела меня. — Ирландец отложил трубку и оперся ладонями о колени. — Вот почему она никак не могла обратиться ко мне в том случае, о котором ты говоришь, — Роберта знала, что к ее ребенку я не имею ни малейшего отношения!
