Бертрис Смолл - Ворон
— Нет.
— Моя кожа выкрашена смесью коры и ягод, чтобы напоминала кожу пожилого человека, — пояснил Эйнион. — Глина изменила мне форму носа. Я горблюсь и научился изменять походку У меня даже голос другой. Замечательная маскировка, моя леди Уинн, верно?
— Очень хорошая, Эйнион, — согласилась Уинн, а потом взглянула на другого человека в повозке. — Это на самом деле ты, Мейдок? Я не могу узнать тебя в таком виде. Там, в зале, мне вдруг показалось, что я увидела твои глаза. — Ее начало трясти.
Мейдок протянул руку и укутал ей плечи небольшим куском мягкой шерсти.
— Это действительно я, дорогая. Яне смею принимать свой прежний вид, пока мы не покинем этого места. Этот саксонский тан не обрадуется, узнав, что он вернул тебя мужу. Он, кажется, получил огромное удовольствие, опозорив тебя.
— Это место называется Элфдин, мой господин. Оно три года было моим домом, — произнесла Уинн, и он мгновенно почувствовал укор в ее голосе. — Я прожила здесь дольше, чем в Скале Ворона. — Потом она взглянула на Эйниона. — Где моя дочь?
— С няней в большой спальне. Он сказал, что даст ее мне утром.
— Я не уеду отсюда без Аверел, — твердо сказала Уинн.
— Аверел! — сказал Мейдок. — Я думал, что мы договорились назвать дочь Анхарид.
— Аверел не твоя дочь, мой господин, — ответила Уинни заинтересовалась, почему, говоря ему это, она почувствовала какое-то горькое удовлетворение. Его приезд сюда, конечно, был счастливым случаем, но это произошло так поздно, и ее мучила обида.
Глаза Мейдока потемнели.
— Это дочь того скота, который называет себя хозяином этого места?
— Нет, — презрительно ответила Уинн. — Ее отец — Эдвин Этельхард, прежний владелец Элфдина. Он умер десять месяцев назад на охоте, пожертвовав собой, чтобы спасти жизнь старшего сына, той свиньи, которая сейчас правит в этом зале.
— А мой ребенок? Ты благополучно родила его?
— Да. У тебя сын, мой господин. Прекрасный, здоровый мальчик. Я назвала его Арвелом, а не Анвилом, поскольку этот ребенок родился в неволе и был оплакиваем всеми.
«Неволя, — горько подумала Уинн, — которая могла кончиться гораздо раньше, если б ты поторопился вызволить меня из нее».
— Где мой сын? — спросил Мейдок. Она, казалось, проявляла больше беспокойства о дочери, чем о сыне.
— Разве ты не слышал, что сказал Кэдерик Этельмар в зале, мой господин? Он продал его Рори Бэну, который, пока мы сейчас разговариваем, везет его к твоему брату в Кей! — Глаза ее налились слезами. — Почему ты не приезжал все это время за нами, мой господин? Почему?
Я ждала и ждала, молилась и молилась, чтобы ты освободил нас, но ты не приходил. Словно мы никогда не существовали для тебя, Мейдок.
— Это несправедливо, Уинн, — сказал он, и гаев начал постепенно подниматься в нем. У нее ребенок от другого человека, и когда она начала говорить о нем, по тону было видно, что Уинн глубоко любит его.
Любит ли она еще своего саксонца? И любила ли она его когда-нибудь?
— Ты не приходил! — повторила Уинн.
— Мы искали тебя с самого начала, дорогая, — начал он. Потом терпеливо, как только мог, Мейдок стал объяснять свои отчаянные поиски ее и их ребенка. — Сначала мы должны были убедиться, что ты осталась в стране. Последние восемь месяцев мы с Эйнионом разъезжали по Мерсии. Вустер был центром, от которого мы отправлялись в разные концы страны, останавливаясь в каждом поместье в поисках тебя, Уинн.
— Прошло три года, — тихо произнесла Уинн. — Три года день в день, Мейдок.
— Три года, за которые ты успела устроить себе новую жизнь и принести другому человеку ребенка, — резко ответил он, не сдержав переполнявший его гнев. — Как произошло, что Кэдерик смог завладеть моим сыном и продать его, а ты, Уинн, даже не знала об этом? Проявляла ли ты к моему сыну столько же заботы, сколько к дочери этого человека, саксонца?
Ее рука быстро поднялась, и тяжелая пощечина обожгла его лицо.
— Не смей ругать меня как мать, мой господин. Где ты был, когда родился Арвел? Я была здесь, в Элфдине, и жизнь твоему сыну спас именно этот саксонец, кому я позже родила дочь. Арвел появился на свет с пуповиной, обмотавшей ему шею. Я пыталась родить его одна, без помощи, потому что боялась и была горда а вместе с тем зла на тебя, что ты не нашел нас. Эдвин услышал мои крики и помог мне родить Арвела. Твоего сына! Он появился из твоего семени, но отцом ему был Эдвин Этельхард! Именно Эдвин усыновил его, следил, как он делает первые шаги, сидел со мной, когда у малыша был жар, и именно его Арвел называл «па».
Он был потрясен резкостью ее тона так же, как и словами, которые она бросала в него.
— Вы не должны сейчас ругаться, — вступил Эйнион. — Не сейчас, когда наконец нашли друг друга. Если продолжите, тогда дадите Брайсу одержать над вами еще одну победу — Ты любила своего саксонца? — тихо спросил Мейдок.
— Да, но не так, как люблю тебя.
Люблю. Она произнесла «люблю»! Не «любила», а «люблю».
— Смею ли я надеяться, что ты меня все еще любишь?
— Думаю, что да, но люблю человека, которого знала три года назад. Я твоя жена, Мейдок, это не изменилось. Но нам придется заново узнавать друг друга. Я уже не та Уинн из Гарнока, которую ты когда-то знал. Я старше и, надеюсь, умнее. — Она повернулась, чтобы поговорить с Эйнионом. — Утром, когда мы заберем мою дочь, нам надо немедленно ехать прямо в Кей. Один Бог знает, что уготовил этот дьявол для моего сына. Мы должны спасти его!
— А как с вашими вещами? — поинтересовался Эйнион.
— У Кэдерика от вина дурная голова, — с улыбкой ответила Уинн. — Его женщины отнесут в постель, и он проспит всю ночь и все утро. Я смогу забрать вещи и Аверел.
Едва забрезжил рассвет, как Эдит прокралась к повозке и тихо позвала:
— Уинн! Уинн! Ты здесь?
Уинн вышла из повозки и обняла подругу.
— Все в порядке, Эдит.
— Но как такое может быть? — забеспокоилась Эдит. — Я не понимаю, как ты можешь быть такой радостной после того, что с тобой произошло вчера вечером. Это было ужасно! Я никогда не прощу мужу такое жестокое обращение с тобой, Уинн. Никогда!
Уинн обняла Эдит и ответила:
— Помнишь, как я всегда говорила тебе, что мой муж однажды приедет за мной? Вот он и приехал.
— Что?! — Голубые глаза Эдит расширились от удивления, потом она воскликнула:
— Ох, Уинн! Моя бедная, бедная Уинн! Эта ужасная ночь совсем помутила твой рассудок!
— Нет, нет, Эдит! Я так же в своем уме, как и ты, — уверяла ее Уинн. — Бода, торговец — мой слуга Эйнион, так хорошо загримированный, что даже я не узнала его сначала. Что же касается его сына, Тови, то это и есть мой муж, Мейдок, тоже изменивший свою внешность. Я не буду объяснять тебе все в подробностях, Эдит, но ты должна мне поклясться, что никому не расскажешь. Никто не был мне таким другом, как ты, Эдит. Я не могу оставить тебя в неведении, чтобы ты беспокоилась обо мне. Знай, что я покидаю сегодня Элфдин и отправляюсь в свой родной Уэльс. Я еду домой, Эдит. Я всегда верила, что вернусь туда.
