Лори Макбейн - Когда сияние нисходит
— Ли, ты знаешь, что Нейл вернулся?
― Да.
— Мама, мама, покажи ягненка, — приставал Стьюард, нетерпеливо дергая мать за юбку. Ребенку давно пора было спать, и потому он все больше капризничал.
— Как ты сумела спасти его? — спросила Алтея, подавляя желание шлепнуть по пухлой попке.
— Неужели не догадалась? — усмехнулась Ли, показывая на куртку. — Малыш у Нейла.
Она показала на высокую фигуру, и Алтея едва не фыркнула при виде Нейла Брейдона, стоявшего с комочком шерсти в руках.
— О, дорогая, нужно скорее его выручать, — заявила она и, растянув губы в вежливой улыбке, взяла за руки старавшуюся соблюдать правила приличия Ноуэлл и хихикавшего сына и повела их вперед.
— Слава Богу, ты вернулась, Ли, — начал Гай, но, услышав визг, отступил в сторону. К ним с распростертыми объятиями мчалась Джоли. Стивен, более сдержанный, ограничился отцовским похлопыванием по плечу.
— Говорила же, что слышала гром. Мой большой палец! Пф-ф-ф! Думала, у него глаза из орбит выкатятся, когда мистер Нейл въехал во двор!
Джоли оглядела питомицу и неодобрительно поджала губы.
— Ничего, я еще поговорю с мастером Гилом! Скажу ему все, что думаю! Разве годится так поздно шататься по округе! А как только я приведу вас в божеский вид, расскажете старой Джоли, что случилось! Боже, дитя мое, что это с вами? — ахнула она, с шумом потянув воздух носом. — Да вас нельзя ни на минуту выпускать из виду, в точности как мой щенок, вечно в беду попадете! От вас несет, словно от гончей мистера Гая, которая обожала валяться в коровьем навозе, а потом рысила в дом с идиотской ухмылкой на морде! Немедленно в ванну, душечка.
Она схватила Ли за рукав и потащила за собой. Ли встретила понимающий взгляд Стивена, успевшего придержать дверь, и, оглянувшись, увидела, что Алтея о чем-то беседует с Нейлом, пока Ноуэлл, стоя на коленях в пыли, и Стьюард, сидя прямо на земле, в четыре руки гладят ягненка.
Ли неожиданно вспомнила про Гая, одиноко стоявшего на обочине дорожки. И окликнула брата. Но Гай не слышал ее, завороженный игрой света и теней. И хотя видения были еще неясными, он рассмеялся, потому что вновь ощутил надежду. Повернувшись, он попытался схватить Ли за руку, но промахнулся и потерял равновесие.
— Лис! Лис! Где ты? — панически выкрикнул он.
Ли метнулась к нему, но было поздно. Гай повалился на колени. Лис Хелен, наблюдавшая за ним с противоположной стороны двора, бросилась бежать при первых звуках своего имени и почти добралась до Гая, когда тот упал. Ли внезапно замерла, осознав, что Гай позвал не ее.
— Лис Хелен! — снова окликнул он, чувствуя, как завладевает им древний страх темноты. Он хотел, чтобы она была рядом! Стивен протянул ему руку, чтобы помочь подняться.
Но, к удивлению Ли, Лис Хелен остановилась и не подошла ближе. Убедившись, что он ничего себе не повредил, она молча отвернулась.
Стивен повел Гая назад. Но в дверях стояли сестры Сент-Аманд, Симона и Кларисса. На их пергаментных личиках было написано искреннее сочувствие. Прижимая платочки к дрожащим губам, они широко раскрытыми глазами взирали на Джоли.
— Дети в безопасности? — хором спросили они, повторяя фразу, которую тысячу раз слышали от бабки за многие годы после бегства из горящего дома во время восстания рабов в Санто-Доминго.
Джоли отпустила Ли, проводила расстроенных сестер в дом, усадила на диван с шелковыми подушками, где они обычно сидели за вышиванием, а вышивать они, будучи воспитанницами монастыря, умели превосходно, это признавала даже она.
— Кларисса что-то говорила об опасности, — трепещущим голосочком заявила Симона.
— Да, как в Санто-Доминго, когда сожгли наш дом. Хотя сестры в то время были совсем еще детьми, все же помнили ужасные истории об убийстве деда и кровавой бойне на плантации, о невероятно трудном бегстве бабушки с ними на руках и двумя оставшимися верными слугами и последовавшем за этим трагическом расставании родителей.
— Здесь нет никакого восстания, — сообщила Джоли, совершенно точно понимавшая, что творится в их головах, и вручила им рабочие корзинки.
— О Боже, какой кошмар, — пробормотала Симона.
— Да, тела дяди Жоржа и дяди Жильбера так и не нашли: убийцы изрезали их в куски, — вторила Кларисса.
— Наша мама думала, что бедный папа мертв. Мы больше не видели его, пока нам не исполнилось десять, а Пьеру — восемь.
— Тебе десять, мне двенадцать, а Пьеру семь с половиной.
— Да, и тогда мы узнали, что папа живет во Франции, — вздохнула Кларисса, начиная вышивать цветок на квадратике тонкого полотна.
— До сих пор не понимаю, почему мама была так недовольна. Я думала, она обрадуется, узнав, что он жив. Даже бабушка расстроилась. Помнишь, что сказала мама?
— Да, она так кричала, что голос разносился по всему дому, а ведь она никогда не повышала голоса, верно, Симона?
— Никогда!
— И что она сказала? Ах да: «Подумать только, что я скорбела по этому подлецу, пока он благополучно жил во Франции с этой…» Как это, дорогая? — спросила Кларисса, подбирая нужный оттенок шелка.
— Шлюха.
Глаза Стивена округлились. Его отец, Жан Жак, употребил этот нелестный эпитет по отношению к леди, пытавшейся разбить брак полковника Ли и прелестной мисс Луизы. Порядочным леди негоже употреблять такие слова!
— Именно. И она назвала папу bвtard[20] и заявила, что больше не желает видеть его.
Джоли только рот открыла. Даже она знала, что означает это французское слово.
— Так оно и вышло, — заметила Симона столь небрежно, словно обсуждала погоду.
— Мама всегда была права.
— Да, для нее папа погиб в Санто-Доминго. Она сказала, что не знакома с предавшим ее человеком, который способен роскошествовать, пока жена и дети борются за существование. Что он сделал выбор, предпочтя ту женщину и новую семью старой, и теперь ему придется остаток дней жить с этим на совести. Даже бабушка согласилась, а она больше всех горевала по отцу. Он был ее единственным сыном. Такая трагедия. Это мой шелк, Кларисса, — мягко заметила Симона, шлепнув сестру по руке.
— Пойдемте, мисс Ли, — позвала Джоли, покачав головой, потому что сестры были достаточно безвредны, хотя иногда и заговаривались.
— Зачем? — заговорщическим шепотом спросил Гай. — Все это ужасно интересно.
Джоли ответила уничтожающим взглядом.
— Никто с того света не возвращается, Симона. Этот человек не мог быть нашим папой, и мама права, что не поверила ему.
— Согласна, Кларисса. Я тоже не верю. Если бы он любил нас, приехал бы раньше. Будь он нашим отцом, как мог оставаться в стороне, зная, что мы тоскуем по нему? Нет, это слишком жестоко! А ведь мы устроили ему могилу, в которой никто не лежал, и каждое воскресенье приносили на кладбище цветы! Я вечно там простужалась. Нет, тот человек был самозванцем. Лучше пусть папа будет мертвым, чем таким! Кстати, Кларисса, мне кажется, это не тот цвет.
