Филиппа Грегори - Меридон, или Сны о другой жизни

Я аккуратно сложила письмо и кинула его в огонь. Ни леди Кларенс, ни Пери, чьи неловкие извинения я приняла, не нужно знать мои подлинные мысли. Они победили, как всегда побеждают богатые. Они устанавливают правила. Они правят миром. И они выигрывают битвы.

Жаль, что мне понадобилось много времени, чтобы понять это. Я вышла из нищеты, столь тяжкой, что богатые казались мне какой-то особенной расой, совсем не похожей на остальных. Они хорошо одевались, вкусно ели, красиво говорили, будто право на это дал им сам Господь Бог. Вы никогда не увидели бы их борьбы за деньги. Вы никогда не замечали их плохо оплачиваемых слуг и нищих клерков, которые зарабатывают для них эти деньги. Все, что вам удалось увидеть, — это блестящий результат кем-то сделанной работы. И они делали вид, будто богатство пришло к ним само собой, будто они заслужили его.

Я была так же плоха, как и любой из них, — нет, я была гораздо хуже. Я знала, какой жизнью живут на самом дне, но стремилась только к одному — чтобы я не знала нужды, чтобы я проложила себе путь наверх. Но когда я делала это, когда я была маленькой жеманной Сарой Лейси, я чувствовала себя такой же грязной и порочной, как в детстве, воруя на улицах.

Какой ужасный мир они построили — люди, которые имели власть, деньги, но не имели сострадания. Теперь мне все это надоело. Я больше не желала быть маленькой жеманницей.

Раздался стук в дверь.

— Леди Сара, для вас пакет, — сказала горничная.

Я хмуро глянула на нее, и она даже отпрянула. На минуту я забыла, что леди Сара — это я и что от одного моего слова зависят несколько десятков людей.

Смутившись, я поблагодарила ее и взяла пакет. Он был от Пенкисса, моего адвоката, с документами на Вайдекр. Вайдекр, который лишился своих прежних хозяев и перешел в руки Хаверингов.

Я разложила старинные пергаментные листы на столике и принялась их изучать. Разобрать я в них не могла ничего, ни старинный почерк, ни их странный язык. Но на меня большое впечатление произвели тяжелые растрескавшиеся печати темно-красного цвета и атласные розовые ленты под ними. В тексте все время повторялось слово «Вайдекр», и я понимала, что речь идет о моей земле.

Когда-то Ле Сэи получили ее в дар от короля норманнов, который пришел в эту страну и завоевал ее. Так рассказывали об этом в гостиных. В домах же Экра говорили, что Ле Сэи украли эту землю, ограбив крестьян, таких как Тайки, живших тут за много лет до их прихода. Цыгане рассказывали про них, что это был мирный народ, друживший с феями и эльфами и знавший старинную магию, пока не пришли воины с мечами и копьями. Надо же, вся знать — воры, поколение за поколением. Я сокрушенно пожала плечами. И наихудшие из воров те, которые украли у народа его историю. В школах детей учили, что земля всегда принадлежала богатым, и им самим ничего не остается делать, кроме как снимать шапки перед знатью и работать не покладая рук.

Я осторожно свернула пергаментные листы и вложила их в пакет. Если Пери не вернется сегодня слишком пьяным, то завтра мы могли бы передать их его адвокатам.

За окном уже темнело, наступили ранние серые сумерки последних дней января. Было так приятно сидеть у камина в теплой тихой комнате. Я позвонила, чтобы принесли еще поленьев, и тут вошел Пери.

Он не совсем твердо держался на ногах, но я видала его и в худшем состоянии. Пери просиял мне навстречу счастливой пьяной улыбкой.

— Я рад видеть тебя, Сара. Хорошо, что ты уже поправилась. Мне ужасно не хватало тебя, когда ты болела.

— Ты был бы неутешным вдовцом, — улыбнулась я в ответ.

Пери кивнул, ничуть не обиженный.

— Я бы всегда скучал по тебе. Но послушай, какие деньги я выиграл!

— Ты больше проигрываешь или выигрываешь в последнее время? — сухо поинтересовалась я.

— В том-то и дело, что все время выигрываю! — восторженно воскликнул Пери. — В мои карты вселился какой-то дьявол. Я ни разу не проиграл с тех пор, как вернулся из Ньюмаркета. Со мной даже никто не садится играть, кроме капитана Томаса и Боба Редферна. Я сдернул с них обоих уже не меньше тысячи гиней.

— О! Как же ты решишься бросить такое волнующее развлечение? Скоро я собираюсь возвратиться в Вайдекр, потому что достаточно окрепла для этого.

Пери позвонил в колокольчик и велел принести пуншу.

— Когда захочешь, дорогая, — ответил он безмятежно. — Но дороги сейчас просто ужасные. Может быть, подождем, пока не станет немного потеплее?

Внесли огромную серебряную чашу, и Пери налил нам по бокалу.

— Ох, Пери! Но это же ужасно крепко! Прямо чистое бренди.

— Зато отлично изгоняет простуду, — улыбнулся он.

— А ты сможешь перестать пить, когда мы вернемся в Вайдекр? — слегка встревоженно спросила я. — Ты обещал мне бросить пить и играть в карты, когда мы будем дома.

— Я скажу тебе правду. — И Пери вытянул ноги к теплу камина. — Я стал играть, потому что мне было скучно, а пить, так как я был одинок и всего боялся. Ты знаешь это. Я уверен, что брошу это запросто. Как только захочу.

— Послушай, Пери, — медленно заговорила я. — Я видела человека, который мог кого-нибудь убить за стакан вина. И видела таких, которых била безудержная дрожь, когда у них не было выпивки. Я даже слышала об одном торговце, который сошел с ума из-за этого и убил своего собственного ребенка, а потом ничего не мог вспомнить.

— Не говори о таких вещах! — произнес Пери с внезапным отвращением. — Не говори об этих ужасных людях, среди которых ты жила. Они совсем не такие, как мы. Мне не обязательно пить. Я брошу это в любой момент. И потом, в Лондоне, во время сезона, все пьют и играют в карты. Ты бы сама играла, если бы не сидела все время дома, Сара.

— Может быть, — неуверенно ответила я. — Только помни, что ты обещал никогда не ставить на Вайдекр.

Пери благодушно улыбнулся, ему было слишком хорошо, чтобы обижаться на мою настойчивость.

— Конечно, я никогда не стану играть ни на твою, ни на мою землю, — успокоил он меня. — Мама объявила это мне, когда я был еще ребенком. Все, что я позволю себе, — это потратить проценты и дополнительные доходы с ренты. Остальной капитал мы положим в банк. К тому же, — привел он резонный довод, — я выигрываю! Я выигрываю больше, чем успеваю потратить. Знаешь, как меня называют в клубе Редферна? «Счастливчик Пери»! Довольно мило, не правда ли?

— Гм, — с сомнением промычала я, но не слишком встревожилась.

Я видела Пери в Лондоне и видела его в Хаверинге. Я знала, что он совсем не играл, когда был вдали от города и скуки лондонской светской жизни. Он и не пил так сильно, когда жил в деревне. И я подумала, что когда мы совсем переедем туда, он сумеет справиться со своими пороками.