Филиппа Грегори - Колдунья
Шорох внутри прекратился. Элис все еще медлила, не решаясь толкнуть дверь и переступить через порог. Она уже сомневалась, стоит ли, как вдруг из дома донеслось отчетливое шевеление. Внутри кто-то был, кто-то двигался. Это было не шуршание крысы или какого-то другого маленького животного. Раздались шаги, там кто-то ходил медленно и тяжело.
Элис невольно отступила и протянула руку к поводьям лошади. Шаги в доме стихли. Девушка открыла рот, чтобы позвать того, кто в лачуге, но не смогла издать ни звука. Лошадь замотала головой и прижала уши, словно почуяв охвативший Элис страх и жутковатый, потусторонний запах смерти, исходивший из хижины.
Снова послышался шум, будто кто-то подтаскивал табуретку поближе к огню. Элис отчетливо представила Мору, с которой стекает речная вода, посиневшую от холода, с распухшей плотью, пропитавшейся влагой за много месяцев; вот спадает уровень реки, и она выбирается из пещеры, вся мокрая, бредет вверх по течению к своему дому, там придвигает табуретку к давно остывшему очагу и протягивает раскисшие от воды руки к пустой решетке. Влажный запах смерти, казалось, тянулся из щелей входной двери. Элис снова представила себе, как полусгнившее тело Моры, окончательно разложившись во время дороги домой, кусками отваливается от ее костей, как Мора в темноте поджидает Элис, ждет, когда же воспитанница явится к ней и откроет скрипучую дверь.
От ужаса Элис даже негромко вскрикнула. Мора там, в доме, да, она ждет ее, минута сведения счетов настала.
Девушка поняла: если сейчас она повернется и побежит, то за спиной раздадутся быстрые хлюпающие шаги и она почувствует, как ледяная рука ложится на плечо.
С испуганным возгласом Элис шагнула вперед и рывком распахнула дверь. И сразу самые худшие кошмары стали реальностью.
Ей вовсе не показалось, что она слышит шум.
Ей вовсе не показалось, что она слышит чьи-то шаги в доме.
В полумраке хижины, сгорбившись перед очагом, сидела закутанная в плащ женщина. Как только дверь со стуком открылась, ее спина распрямилась, женщина обернулась.
Стуча зубами от страха, Элис сдавленно крикнула. В темноте лица не было видно, оно было скрыто капюшоном. Вот она встала и медленно направилась к Элис, все ближе и ближе; вот подошла к порогу и переступила его, подставив лицо солнечным лучам. Элис закрыла глаза, не желая видеть мертвенно-бледную, посиневшую и распухшую плоть, вдыхать отвратительное зловоние трупа утопленницы.
Но нет, это не Мора. Эта женщина выше ростом, немолодое белое лицо изрезано морщинами — это морщины страданий. Из-под капюшона выбиваются густые седые волосы. Глаза серые. Протянутые к Элис руки с худыми пальцами покрыты старческими пятнами. Они крупно дрожат, как бывает при параличе.
— Прошу вас… — с трудом произнесла женщина. — Прошу вас…
— Кто ты такая? — грубо спросила Элис, все еще не оправившись от страха. — Я думала, это Мора! Кто ты такая? И что ты здесь делаешь?
— Простите меня, — робко промолвила женщина; от старости или перенесенных невзгод ее голос звучал как надтреснутый колокол, но речь была нетороплива и благозвучна. — Не сердитесь на меня, пожалуйста. Я надеялась, что здесь никто не живет. Я просто искала…
Подойдя к ней ближе, Элис дала выход злости, взбодрившей, как бокал доброго вина.
— Ты не имеешь права здесь находиться! — закричала она. — Как это никто не живет? Это тебе не ночлежка для попрошаек и нищих! Убирайся прочь!
Женщина умоляюще заглянула ей в лицо.
— Простите, миледи… — начала она, но вдруг просияла радостью и воскликнула: — Сестра Анна! Дорогая моя сестра Анна! Маленькая моя! Боже милостивый! Ты жива!
— Матушка! — охнула Элис.
Она вдруг прозрела и узнала ее, матушку Хильдебранду. Шагнув вперед, она раскрыла руки; аббатиса обняла ее, и обе замерли, будто никогда не расставались.
Долго они так стояли, не в силах оторваться друг от друга.
— Матушка моя, матушка, — повторяла Элис, сотрясаясь от рыданий.
Наконец аббатиса отпустила ее.
— Мне надо отдохнуть, — сконфуженно пояснила она. — Я очень слаба.
Она прошла в дом и села на табурет. Элис упала возле нее на колени.
— Как вы сюда попали? — поинтересовалась она.
— Наверное, это Матерь Божья привела меня к тебе, — улыбнулась Хильдебранда. — Все это время я была больна, меня прятали преданные мне люди на одной ферме недалеко от Стартфорта. Они и рассказали про эту лачугу. Когда-то в ней жила одна старушка, но она пропала. Они подумали, что если я поселюсь здесь и начну продавать нуждающимся лекарства, для меня это будет лучшая возможность избежать опасности. Не сразу кто-нибудь отличит одну старуху от другой.
— Она была ведьма, — с отвращением заявила Элис. — Она была старая грязная ведьма. Всякий сразу догадался бы, что это не она.
— Та старая женщина имела слишком много познаний, что небезопасно, — мягко возразила аббатиса. — И я тоже такая. Ее мудрость превышала ее общественное положение, как и у меня. И та женщина, должно быть случайно или по своему выбору, была отверженной, и я отвергнута. Теперь я буду жить здесь, скрываться, с покоем в душе, пока не настанет время, когда я снова смогу служить Господу в церкви, которую Он избрал.
Аббатиса улыбалась Элис столь светло, будто такую судьбу предпочел бы всякий, будто такой доле позавидовала бы любая знахарка.
— Ну а ты как? — ласково обратилась она к девушке. — Я горевала о тебе и каждую ночь молилась о твоей бессмертной душе с тех пор, как мы в последний раз виделись. А теперь ты снова со мной! Воистину, милосердие Господа не имеет границ! Расскажи мне о себе, сестра Анна. Как ты сумела спастись от огня?
— Я проснулась, когда начался пожар, — быстро соврала Элис. — И побежала в часовню звонить в колокол, но меня схватили. Меня утащили в лес и хотели изнасиловать, однако мне удалось вырваться. Пешком я добралась до Ньюкасла, потом направилась дальше искать другой монастырь, чтобы не нарушить обета, но везде было очень опасно. Тогда я вернулась поискать вас или кого-нибудь из сестер, и лорд Хью, хозяин замка, узнал обо мне и дал у себя работу секретаря.
Лицо матушки Хильдебранды посуровело.
— Приказал ли он тебе поклясться и отречься от твоей церкви и твоей веры? — осведомилась она.
Руки ее все еще дрожали, а лицо говорило о том, что она очень стара и слаба. Но голос звучал строго и уверенно.
— О нет! — воскликнула Элис. — Нет! Лорд Хью придерживается старой веры. Он оградил меня от этого.
— И ты до сих пор хранишь свои обеты? — продолжала допрос аббатиса.
Она окинула взглядом богатый наряд Элис, красное платье, которое прежде носила Мег, умершая от сифилиса содержанка.
