В плену удовольствия - Элизабет Торнтон
Настороженность исчезла из глаз миссис Бэрримор.
— Анджело?
— Автор, настроивший против себя тех разозлённых джентльменов.
— Нет. — Её губы изогнулись в лёгкой улыбке. — Я никогда раньше о нём не слышала. И совершенно не понимаю, из-за чего весь этот шум. Какой ужасный поступок он совершил?
— Я считаю, что некоторые его истории основаны на реальных событиях, а их героями стали реальные люди.
Миссис Бэрримор отставила в сторону пустой стакан, но не попыталась сбежать от Эша. Очевидно, она больше не опасалась его.
— В основе некоторых из моих историй тоже лежат реальные события, — заметила миссис Бэрримор. — Любой писатель скажет вам то же самое. Однако списывать героев с настоящих людей довольно хлопотно. Если они легко узнаваемы, то автора могут привлечь к суду за клевету. Или за пасквиль? Никак не могу запомнить разницу.
Эш осторожно поинтересовался:
— И вы никогда не читали его рассказы?
— Нет, я живу в Хенли, а «Геральд» — лондонская газета.
Миссис Бэрримор вопросительно посмотрела на виконта, и тот поспешил пояснить:
— Я почти уверен, что Анджело — женщина, возможно даже, одна из ваших коллег-писательниц.
С минуту Ева раздумывала над его словами, после чего спросила:
— И почему же вы так решили?
— Из-за стиля, в котором написаны рассказы. Или, как говорит моя кузина Аманда, из-за голоса автора. Анджело сочиняет истории в готическом вкусе. Женщины пишут совсем иначе, нежели мужчины, а писательницы готических романов используют ещё и витиеватый слог и преувеличивают все чувства. Я составил своё мнение по услышанным сегодня отрывкам из романов. Возьмём, к примеру, ваши книги. Я прочитал одну из них, и…
— Да, леди Аманда об этом упоминала. — Голос миссис Бэрримор прозвучал весьма живо. — Так что вы можете сказать о моём романе? О, только прошу вас, не утаивайте правду лишь потому, что я — женщина. Я писательница, лорд Денисон, а не хрупкий цветок, и вы имеете полное право высказать своё мнение.
Он уже было собрался сказать, что книга ему понравилась, но резкость голоса и холодное выражение, мелькнувшее в глазах миссис Бэрримор, заставили Эша потерять терпение. Ему нравились женщины, на самом деле нравились, а им, в свою очередь, нравился он. И даже бывшие любовницы не могли сказать о лорде Денисоне ничего плохого. Но эта маленькая ведьма зашла слишком далеко.
Эш ответил так резко, как только мог себе позволить:
— Ваш герой слишком мягкотелый. Я бы даже сказал, слабохарактерный. А ещё, когда он обнимает героиню, то не должен декламировать стихи или сравнивать её с далёкой звездой.
Говоря всё это, Эш понемногу наклонялся к ней, а миссис Бэрримор, в свою очередь, бессознательно делала то же самое, так что они оказались очень близко друг от друга, почти нос к носу.
Ева ехидно фыркнула:
— А вы, конечно, всё знаете о том, как ему себя вести?
Эш еле удержался от самодовольной ухмылки.
— Я же мужчина! Кому, как не мне, разбираться в этом?
— О, тогда скажите, лорд Денисон, как должен был поступить мой герой?
— Вот так, — отозвался он.
Миссис Бэрримор еле заметно вздрогнула, когда палец Эша коснулся её губ, и шумно вдохнула воздух, когда его рука обвила её шею. И вот Ева уже почти касается его губ своими. Их дыхание смешалось. Она не протестовала, но и не откликалась. Её глаза смотрели на него с вызовом.
Эш прошептал прямо ей в губы:
— Он не будет ничего говорить. Его больше будет интересовать, как оказаться в её постели.
Он тут же отпустил писательницу и замер в ожидании полагающейся пощёчины, которую, по собственному мнению, явно заслужил. Но миссис Бэрримор его удивила. Она засмеялась, встала с кресла и, покачав головой, сказала:
— Вы должны понять, лорд Денисон, что в моих книгах герой — просто аксессуар, как веер или носовой платок. Мои героини — вот кто в центре повествования. — Она повернулась, чтобы уйти, но затем оглянулась и добавила:
— Благодарю за стакан воды.
— Всегда к вашим услугам, — отозвался он.
В этот раз Эш был точно уверен: леди поняла, что он не так уж и безвреден.
Он смотрел вслед миссис Бэрримор, любуясь её величавой походкой. Отсюда Эшу удалось лучше рассмотреть фигуру писательницы, которую она пыталась скрыть под бесформенным платьем: прямую спину, тонкую талию и пышные бёдра. Он бы с удовольствием помог ей подобрать более подходящий гардероб.
Когда миссис Бэрримор поднялась по лестнице, Эш встал с дивана и вернулся на симпозиум.
Несколько минут спустя Джейсон Форд вывел его из глубокой задумчивости.
— Чему вы улыбаетесь? — спросил он.
Эш произнёс первое, что пришло в голову:
— Я смеюсь над самим собой.
— И что же в вас такого забавного?
Эш вовсе не собирался рассказывать этому серьёзному юноше, что он мысленно раздевал одну деревенскую серую мышку. Молодой Форд будет потрясён.
— Это неважно, — ответил лорд Денисон, что было не вполне верно, и поспешил переменить тему разговора: — Вы что-нибудь выяснили?
— Никто ничего не знает о тех мужчинах, что едва не сорвали симпозиум. Миссис Риверс намекает, что она и есть Анджело, но всячески уклоняется от дальнейших разговоров. Вряд ли я смогу скрутить ей руки за спиной и заставить признаться, правда это или нет.
Миссис Риверс. Та кокетка. Эш сомневался, что она могла скрываться под псевдонимом Анджело. Он скорее бы поставил на миссис Бэрримор. Эш вспомнил, как плохо она выглядела и как была потрясена той не приятой сценой. Что-то сильно её напугало.
— Предоставьте миссис Риверс мне, — сказал лорд Денисон.
* * *
Поднявшись наверх, в свою спальню, Ева принялась ходить из угла в угол. Она знала, что не сможет задержаться здесь надолго. Ей следует вернуться к Ли и к своим читателям, которые жаждут с ней пообщаться. Но ей необходима минута-другая, чтобы взять себя в руки.
Она снова и снова мысленно возвращалась к тому моменту, когда почувствовала волну необъяснимой ненависти, которая, казалось, с головой накрыла её во время симпозиума. А когда Ева посмотрела в зал, пытаясь найти источник этой злобы, то наткнулась на прямой взгляд Эша Денисона.
Она присела на край постели и рассеянно обхватила себя руками, будто продрогла до костей. По словам леди Сэйерс, лорд Денисон был весьма популярен из-за своей обходительности. Однако когда виконт заговорил о книге Евы, то совсем не показался ей любезным. Его слова огненными буквами отпечатались в её памяти: витиеватый слог, преувеличенные чувства, слабохарактерный герой.
Её герои были безопасными. Ева им доверяла. А вот лорду Денисону — нет, при встрече она не хотела бы сказать ему
