Ожерелье княжны Гальшки - Алесь Мартинович
Назвать Костелецкую мамой язык не поворачивался. Тещей — тем более. Обнять? Но где это видано, чтобы зять тещу обнимал. Хотя…
Катажина, ожидая встречи, так основательно подготовилась, что, если бы Илья перед этим хорошо отдохнул в корчме или повстречал Костелецкую в сумерках, мог бы легко спутать ее со своей невестой.
Будущая теща Острожского была неотразимо красива. Распущенные волосы, слегка приоткрытый рот, изящный поворот головы, — все свидетельствовало о том, что эта женщина, если поставит перед собой важную задачу, обязательно добьется ее исполнения. Она ни перед чем не остановится.
Костелецкая, посмотрев на него, томно произнесла:
— Илья, дорогой…
Острожский, увидев так близко ее пытливые глаза, мысленно перекрестился, моля Бога, чтобы не толкнул его на какой-либо необдуманный поступок, но не удержался от соблазна и назвал Катажину тем ласковым словом, которое любая теща желает услышать из уст зятя, хотя чаще всего она его не заслуживает:
— Здравствуйте, мама!
— Сынок, — пролепетала Катажина, — правда, своевременно спохватилась, кокетливо улыбнулась: — Простите, князь, что я с вами разговариваю так по-родственному.
— Простите и меня, княгиня, — понял свою оплошность Илья.
— Пустяки все это, князь, — Костелецкая дала понять, что ничего необычного не случилось. — Не правда ли, Илья… Еще раз простите. Не правда ли, князь, мы будем друзьями?
— Конечно, княгиня, — Острожский дал понять, что и сам рассчитывает на взаимопонимание. Хотя какой из зятьев не тешит себя подобной надеждой, которая после женитьбы исчезает так же быстро, как утренний туман.
Илья хотел спросить, где же Беата, но Катажина, догадавшись, о чем он думает, успокоила:
— Не волнуйтесь, скоро увидите и Беату.
— Я бы хотел как можно быстрее.
— Какой же вы нетерпеливый, — Костелецкая многозначительно улыбнулась. — В ваши годы и я такой была. Да и теперь нетерпеливая…
От услышанного Илья широко раскрыл глаза, подумав, что будущая теща слишком открытая, говоря об интимном. Зачем ему об этом знать?
Катажина, прочитав его мысли, кокетливо помахала пальчиком:
— Я не об этом, зятек. Простите, я не об этом князь.
Острожский, будто застигнутый на чем-то недозволенном, покраснел, совсем растерялся, не зная, как реагировать на ее шутливость, но Костелецкая сама пришла на выручку:
— Нетерпеливая я, когда дело касается будущего дочери.
Илья облегченно вздохнул:
— В таком случае, княгиня, мы с вами единомышленники.
— Мне это приятно слышать, князь. Однако…
— Что?
Катажина неожиданно стала серьезной. Куда только подевалась недавняя игривость? Ее будто подменили.
В глазах уже чувствовалась не озорная молодость, в движении рук — не страстная привлекательность. Да и осанка как-то сразу изменилась. Костелецкая стала похожа на хищную птицу, которая, выследив долгожданную добычу, не спешит расправиться с ней, а старается перед этим получить как можно большее удовольствие.
От такого резкого изменения ее внешнего облика, не говоря о поведении, Илье стало не по себе. Он также внезапно посерьезнел, даже появилась столь не характерная ему скованность. Он ожидал объяснения от Костелецкой: что же послужило причиной, что будущую тещу стало не узнать?
— Однако, князь, — нарушила молчание Катажина, — хотелось бы быть убежденной, что Беата, выйдя за вас замуж, будет уверенно чувствовать себя в вашем доме. — Сразу поправилась: — В своем доме!
— О чем разговор? Я ее и пальцем не трону!
«Мальчишка, — подумала Костелецкая, — совсем мальчишка. Но баснословно богатый мальчишка!»
— Я в этом, князь, не сомневаюсь.
— А в чем?
— Насколько я знаю, у вас есть младший брат.
— Константин-Василий, его родила моя мачеха.
— Он наследник, как и вы.
— Естественно. Что в этом удивительного?
— Ничего удивительного в этом нет, — согласилась она, — но сами понимаете…
— Не понимаю.
— Мне это, конечно, неприятно говорить вам, но и промолчать не могу. Как бы лучше сказать…
— Говорите, я пойму.
— Все мы, князь, смертные.
Илья окинул Костелецкую взглядом, будто изучая ее:
— Княгиня, да вам еще жить и жить!
— Я не о себе, князь.
— Не о себе? — Острожский испугался. — Вы хотите сказать, что может что-нибудь случиться с Беатой?
— Причем здесь Беата?
— Что-то вы, княгиня, — Илье перестала нравиться та загадочность, с которой говорила Катажина, и его скованность сразу же исчезла: — Не договариваете. Будто бы чего-то боитесь.
— Я за вас боюсь.
— За меня?!
— Конечно. Но больше за свою дочь. Если она станет вашей женой, то…
— И какая же опасность меня подстерегает? — Острожский скептически улыбнулся.
— А вы, князь, не улыбайтесь. Всякое может случиться.
— С любым может.
— Любые меня не интересуют.
— Извините, — разговор Илье уже не нравился, — а чего это вы обо мне так беспокоитесь?
— Повторяю, не о вас, а о дочери.
— И что я должен сделать?
— Вот это мужской разговор.
— Спасибо, княгиня, что мы, наконец, нашли общий язык.
Костелецкая пропустила мимо ушей его иронию:
— Раз у вас есть брат, мне бы не хотелось, чтобы после вашей смерти он стал единственным наследником Острожских.
— Он и по закону не может быть единственным наследником, — этот разговор Илье уже опротивел, но, чтобы сразу же не обострять отношения с будущей тещей, вынужден был поддерживать его.
— Законы я знаю.
— А законы соблюдаются.
— Какой вы, князь, непонятливый. Я должна быть уверена, что вы, в случае чего, оставите завещание, в котором конкретно укажете, что останется за Беатой.
— Княгиня, почему вы меня хороните? — вздохнул Острожский.
— Я — мать, князь.
С этим, Илья, конечно, не мог не согласиться. Как и с тем, что в случае его смерти Беату не оставят без наследства. Но умирать ему в таком возрасте не хотелось, а получалось, что Костелецкая словно подталкивает его в могилу. Но своего недовольства так и не высказал. Важнее то, что теперь не должно быть препятствий находиться рядом с возлюбленной. Поэтому и сказал Катажине то, чего она так ожидала:
— Если что случится, не сомневайтесь, Беата получит причитающееся ей наследие. Ведь Константин-Василий совсем еще юный.
Сказав это, еще больше опечалился. Получалось, что в самом деле сам себя хоронит.
— Выше голову, князь, — взбодрила его Катажина. — Никак по Беате соскучились?
Стоило прозвучать имени возлюбленной, как от печали и следа не осталось.
— Да, заждался!
— Степан! — позвала Костелецкая слугу.
— Здесь я! — появился тот мгновенно.
— Где княжна?
— Как обычно, в своей комнате.
— Скажи, что жених пришел, — произнося это, Костелецкая подмигнула Острожскому. — Оставлю вас, князь, наедине. Понимаю, дело молодое.
Она поспешила скрыться до того во времени, пока появится дочь.
Хотя Илья начал догадываться, что мать с дочерью заранее договорись о разговоре, а только после этого появится Беата, от мысли, что с Костелецкой он быстро нашел взаимопонимание, на сердце стало легко. Не удручало даже то,
