Барбара Картленд - Черная пантера

В политике мой отец придерживался консервативных взглядов. Он считал, что любое изменение приближает нас к революции. Я слишком много узнала из книг и еще больше от викария, чтобы принять взгляды отца, который свято верил: что хорошо для него, должно быть хорошо для нас и для наших детей.

— Тебе надо посмотреть, как выходит спикер, — сказал Генри. — А потом я отведу тебя на дамскую галерею.

Он повел нас во внутренний вестибюль, где была уже целая толпа, ожидавшая выхода спикера. Стоило ему показаться, как воцарилась благоговейная тишина, которую нарушила стоявшая рядом со мной девушка:

— Ого, он, наверное, изжарился в этом парике! — громко проговорила она на кокни.

Все тут же зашикали на нее, однако меня ее замечание рассмешило. Я едва сдержала смех, но торжественность момента была нарушена.

Потом Генри отвел нас на дамскую галерею, и нам удалось найти свободные места в первом ряду. Я стала сверху рассматривать зал. Меня расстроило то, что мне не видно спикера, так как наши места располагались как раз над ним. Генри показал мне нескольких членов правительства, которые сидели на передней скамье, и поспешил вниз, на свое место.

Одни депутаты задавали забавные вопросы и постоянно вскакивали, другие входили и выходили. Некоторые вообще бродили по залу, и создавалось впечатление, будто они кого-то ищут. Потом начались дебаты, и один за другим выступили несколько пожилых джентльменов. У них были такие тихие и монотонные голоса, что я почти ничего не разобрала в их речах. Признаться, я особо и не вслушивалась. Выступление одного представителя лейбористов было очень живым и красочным. Я внимательно его слушала, а в конце мне даже захотелось захлопать. Внезапно со скамьи, расположенной прямо за местом, отведенным для членов правительства, поднялся мужчина. Мне трудно объяснить, почему, как только он заговорил, все мое внимание переключилось на него.

Он был высоким, стройным и темноволосым. Даже с галереи я разглядела, что у него резко очерченный волевой подбородок. Он говорил тихо, но четко, и я слышала каждое слово. Я ничего не запомнила из его речи — это довольно странно, так как я слушала его ни на секунду не отвлекаясь. В его голосе, в его манере было нечто такое, что вызвало в моей душе какой-то отклик. Я сидела и смотрела на него. Его речь длилась, наверное, около получаса, и когда наконец он сел, я ощутила огромное облегчение, как будто все это время я находилась в страшном напряжении. После его выступления из зала раздались многочисленные одобрительные возгласы. Я повернулась к Анжеле.

— Кто это? — спросила я.

— Сэр Филипп Чедлей, — ответила она. — Он красив, не правда ли?

Я промолчала. Его имя задело какую-то струну в моей памяти. Когда я могла слышать его? Откуда мне известно его имя — Филипп Чедлей? Наверное, я читала о нем, решила я.

Потом выступили другие депутаты. Они ссылались на речь сэра Филиппа, но, как оказалось, их цитаты были неверными, так как сэр Филипп вставал, поправлял выступавших и опять садился. Пластичность и стремительность его движений пробудили у меня какие-то смутные воспоминания. В чем дело, спрашивала я себя и не находила ответа. Мне оставалось только наблюдать за ним, разглядывая его прямой с горбинкой нос и широкие плечи.

Не знаю, сколько я так просидела, рассматривая сэра Филиппа, когда внезапно меня потряс за плечо Генри.

— Пошли, — прошептал он.

Я встала и с удивлением обнаружила, что Анжела уже у двери.

— Четверть пятого, — сказал Генри, когда мы вышли. — Думаю, вы не прочь выпить чаю.

— Четверть пятого! — изумленно воскликнула я. — Неужели мы пробыли там полтора часа?

— Счастлив, что ты не заметила, как пролетело время, — с улыбкой заметил он. — Большинство говорит: “Я думал, этому не будет конца”.

Когда мы спускались в лифте, я все еще находилась в каком-то оцепенении. Выйдя в коридор, мы увидели, что из зала выходит сэр Филипп Чедлей собственной персоной.

Генри окликнул его.

— Отлично, Чедлей, — сказал он. — Ваше выступление было просто великолепным.

— Спасибо, — ответил сэр Филипп.

— Вы знакомы с моей женой? — продолжал Генри. — А это моя свояченица леди Гвендолин Шербрук.

Сэр Филипп пожал руку Анжеле, потом повернулся ко мне. Я вложила свою руку в его, и меня охватило странное ощущение, будто в этот момент происходит нечто важное. У меня перехватило дыхание. Все мое существо как бы вопрошало: почему и как это произошло и что это значит.

— Вы произнесли прекрасную речь, — сказала Анжела.

— Спасибо, — проговорил сэр Филипп. — Жаль, что вы, леди Анжела, так редко доставляете нам удовольствие видеть вас.

Анжела рассмеялась.

— Признаться, парламент всегда казался мне неподходящим местом для веселого времяпрепровождения, — заметила она. — Сегодня мое присутствие вынужденное, так как моей сестре очень захотелось побывать здесь. Она давно мечтала увидеть Парламент.

— Я рад, что мне выпала счастливая возможность произнести речь по такому случаю, — вполне серьезно произнес он. — Скажите, — обратился он ко мне, — каково ваше мнение по поводу моего выступления? Только честно.

— Мне показалось, что вы были похожи на черную пантеру, — совершенно не задумываясь ответила я.

Едва мои губы шевельнулись, я тут же поняла, что сейчас скажу нечто ужасно. Но я не могла остановить себя. Будто бы сквозь сон я услышала свой голос. Я заметила, как сэр Филипп напрягся, потом в его глазах появилось странное и даже испуганное выражение. На секунду воцарилось неловкое молчание.

— Лин! — изумленно проговорила Анжела.

Мне не было надобности смотреть на Генри, чтобы понять, как он разгневан.

— Почему вы это сказали? — резко спросил сэр Филипп.

Я почувствовала, что напряжение спало, и залилась краской.

— Не знаю, — запинаясь, призналась я.

Не проронив ни единого слова, сэр Филипп развернулся и пошел по коридору.

— Лин! — опять повторила Анжела.

Но ее перебил Генри.

— Действительно, Лин, — сердито сказал он, — зачем надо было грубить сэру Филиппу?

— Я не хотела, — с несчастным видом стала оправдываться я.

— Твои слова звучали как самая настоящая грубость, — продолжал Генри. — Разве ты не пони маешь, что он очень важный человек. И вообще нельзя так разговаривать с людьми.

— Послушай, Генри! — медленно проговорила Анжела. — Я думаю, что это маленькое происшествие не стоит того, чтобы поднимать такой шум.

Я поняла, что Анжела решила подставить себя под удар, изначально предназначенный мне, лишь для того, чтобы проявить свое несогласие с Генри. Однако я чувствовала, что и она считает мое поведение непозволительным.