Елена Лебедева - Утомленная балом

И она снова думала о Мите. Лиза понимала, что смерть Екатерины Львовны напрямую связана с Паниным. Он первым обнаружил бездыханное тело, он наследовал огромное состояние, и после всего ему вздумалось утверждать, что супруга жива! Ей чудился взгляд Мити — смелый, лукавый, завораживающий. В нем читалось нечто неуловимо-притягательное, словно глаза приоткрывали дверь в глубины его души, такой же лукавой и — о, ужас! — порочной. Лиза удивилась открытию. Ведь ничто в Мите не выдавало порока. Наоборот, он казался слишком красивым и оттого положительным. Но глаза… Глаза были другими. Они манили, давали надежду. В этом и был порок, ведь надежда не могла осуществиться. Порок был и в том, что в этой невозможности скрывалось нечто сладостно-запретное, желанное…

Вскоре она задремала. Сквозь сон к ней пробился голос Анны:

— Лизонька, ты не спишь?

Лиза проснулась и тихо зашептала:

— Ты тоже не спишь?

Было слышно, как Аннушка встает и на цыпочках подходит к кровати сестры.

— Можно, я к тебе? — тонкая изящная фигурка быстро проскользнула под одеяло, и нежные руки обвили Лизу за шею. Аннушка взволнованно зашептала:

— Милая Лиза, я влюбилась! — она громко задышала, уткнувшись носом в Лизино ухо.

— И в кого же?

— В Дмитрия Петровича. В его лицо, фигуру, руки… А какие у него глаза, ты заметила? И главное — он свободен и просто обязан сделать мне предложение! Подожди, подожди, дай сказать, — Аннушка зажала Лизе рот рукой. — Мгновенно полюбила Дмитрия Петровича, когда увидела его — прекрасного, подтянутого, помнишь? В тот самый день, когда мы гуляли в Летнем саду.

Лиза возблагодарила господа, что было темно, и Анна не могла видеть выражение ее лица.

— И что ты собираешься делать?

— Лиза, я буду просить матушку, чтобы она свела нас!

— Милая, а тебя не смущает, что Дмитрий Петрович женат… м-м… был женат? И что обстоятельства смерти его супруги достаточно запутанные?

— Нет, что ты, Лиза, напротив. Я буду любить его любого. Мне безразлично его прошлое. Главное, я обязательно добьюсь ответной любви! Вот уже несколько ночей я не сплю, все думаю и думаю…

— О чем?

— Мне грезится зеркальный зал, а в центре него я и Дмитрий Петрович. Он предлагает мне руку, обнимает, и мы кружимся в вальсе. А потом взмываем ввысь, уносимся куда-то далеко-далеко…

Лиза в темноте силилась разглядеть, как Аннушка закатила глаза. Лиза живо представила себе Анну в объятиях Мити, и от этого ей стало нехорошо.

— И насколько далеко, сестрица, завели тебя мечты?

— Не слишком далеко, ведь я многого не знаю. Поэтому прошу рассказать, что бывает между влюбленными? Как это было у тебя с Николаем Степановичем?

Лиза прекрасно понимала, что казалась сестре взрослой, умудренной житейским опытом женщиной. Однако говорить на темы близости она совсем не хотела.

— Разве с Ольгой ты об этом не говорила?

— Что ты, Лиза, как я могу об этом говорить с Ольгой… Ты только посмотри на Алексиса, и все станет ясно. Думаешь, почему у них до сих пор нет детей?

Лизу душил хохот, но она не подавала вида.

— Тогда, наверное, матушка тебе объяснит…

— Матушка настолько занята домашними делами, что ты и твой опыт — моя последняя надежда.

— Мой опыт… Анна, ты преувеличиваешь.

— Ну, Лизонька! Ну, пожалуйста!

Лиза чувствовала рядом горячее дыхание сестры и вдруг поняла, что та действительно женит на себе Панина, что это девичье тело попадет в его руки.

Лиза глубоко вздохнула.

— Венчание, дорогая сестрица, — не единственное желание новобрачной. Если говорится, что в браке мужчина обладает женщиной, то это так и есть.

— Ты выражаешься загадками, говори яснее. Я знаю, что разделю с мужем постель…

— Делить с мужем ложе — половина супружеского долга. Должно произойти нечто, от чего у женщины родятся дети… Как ты думаешь, это происходит?

— Расскажи мне!

Лиза вздохнула. Нужные слова никак не находились. Ей не хватало смелости рассказать о близких отношениях с мужем, ведь это была их тайна. Разве можно говорить о том, чего она сама не до конца понимала? Вдобавок Лиза не была уверена, что сестра действительно ничего не знает. Ей казалось, Анна специально вызвала ее на разговор, чтобы выведать планы.

— Жаль, что гувернантка тебя не просветила. Супруги должны быть очень близки, чтобы женщина смогла зачать.

— Я, кажется, поняла. О боже! — Анна взволнованно задышала, но понять, какое значение она придавала сказанному, было нельзя.

— Анна?

— Мне стало нехорошо… Делить с мужем постель, думаю, не страшно, но это! Ты ничего от меня не скрываешь? — тревожилась девушка, еще больше прижимаясь к сестре.

— Ну что ты, конечно, нет, — произнесла Лиза вслух, а про себя подумала: «Просто я перестала верить в твою искренность».

Аннушка нежно поцеловала Лизу в лоб, потом положила голову к ней на грудь. Сестры обнялись, прижимаясь друг к другу и думая об одном и том же человеке.

Именно так их утром застала Александра Александровна, когда по старой привычке зашла поправить дочерям одеяло: обнявшихся во сне милых белокурых девочек, похожих друг на друга и таких близких ее материнскому сердцу

Глава 7

Экипаж на полозьях, запряженный парой вороных лошадей, двигался от Сенатской площади мимо строящегося Исаакия к наплавному мосту. Ефросинья, закутанная в меховую накидку, под которой кроме потрепанного суконного плаща, вязаного платка да старого шерстяного платья ничего не было, тревожно вглядывалась в затянутый утренней дымкой Васильевский остров — конечную цель путешествия. Новый экипаж и прекрасные лошади странно оттеняли женщину в темном одеянии, больше похожую на нищенку, чем на его владелицу.

Преодолев обледеневший мост, экипаж свернул налево. Дальше путь лежал мимо здания Двенадцати Коллегий и заканчивался в небогатых переулках, заселенных бедными художниками, разорившимися дворянами и прочими представителями разношерстной массы столичной публики.

Спешившись и подойдя к дверям, ведущим в полуподвал одного из зданий, Ефросинья начала стучать. Делала она это как можно громче, чтобы живущие в подвале люди ее услышали.

Стучать пришлось долго. Наконец дверь отворилась, и на пороге возникла полная женщина средних лет. Она старательно вытирала руки о фартук, но, узнав гостью, всплеснула ими и запричитала:

— Господи, пресвятой Боже! Барыня!

— Тише, Марфа, пойдем скорее к тебе, я замерзла, — Ефросинья взяла женщину за плечи и легонько подтолкнула вперед.