Виктория Холт - Змеиное гнездо
– Я сказала хозяину: «Там с мисс Девиной танцует… этот человек, который не меньше Китти заслуживал наказания за то, что случилось совсем недавно». И что, ты думаешь, он мне ответил? Ледяным тоном он сказал примерно так: «Я не желаю больше слышать об этом деле, миссис Керквелл». Я разговаривала с ним нахально, поскольку знала, что только так и будет правильно поступить. Я сказала ему: «Знаете ли, сэр, видеть, как этот человек держит мисс Девину… так у них положено в танце… значит, подвергать испытанию дух свой и плоть…» Он не дал мне договорить. Он сказал: «Я доверяю мисс Грей воспитание своей дочери. По-видимому, ей требуется партнер для обучения танцам, а Хэмиш единственный молодой мужчина в доме. И покончим с этим». Он был холоден, как рыба. Но я открыла ему, что чувствую, и считаю свой поступок единственно правильным, ибо выполнила свой долг.
И Хэмиш по-прежнему танцевал со мною.
Правда, мисс Грей показывала мне очень много танцев и делала это чаще с Хэмишем, нежели со мной.
От Лилиас я получила письмо.
«Моя дорогая Девина – писала она, – я очень несчастна. Чувствую, что стала бременем для своей семьи. Порою не могу поверить в случившееся, и меня переполняет ненависть к тому, кто сыграл со мной подлую шутку – я уверена, это была злая подлая шутка. Кто-то, должно быть, ненавидел меня так же сильно, как я его ныне, хотя я не знаю, кого именно ненавижу.
Отец у меня чудесный. Заставляет меня молиться вместе с ним. И говорит, что я должна простить своего врага, но я не в силах, Девина. У меня чувство, что этот злобный человек разрушил мне жизнь.
Я знаю, ты веришь мне и это дарит мне великое утешение. Но теперь я все время дома, и никогда мне не суждено получить новое место. Ужасное клеймо будет на мне вечно.
Я помогаю Элис и Джейн по хозяйству, Элис вскоре станет гувернанткой… поэтому ко мне перейдут ее прежние обязанности в доме. Хотя близкие верят в меня, я несчастна. Я очень признательна им за веру и знаю, что заслуживаю ее, но не перестаю страдать от злого наговора.
Я повидала Китти на другой день после приезда. Она устроилась работать в лейкмирском пансионе, он расположен в одном из двух больших здешних домов – другой барский. Как мне показалось, дела у Китти идут хорошо. Нас опозорили обеих, но, думаю, она легче перенесет унижение, хотя и была в нем повинна, в отличие от меня, не повинной ни в чем.
Моя дорогая Девина, я всегда буду помнить тебя. Напиши и расскажи, как твоя жизнь. Кто знает, а вдруг нам однажды доведется встретиться.
Желаю тебе счастья. С большой любовью,
Лилиас».
Я написала ответ:
«Дорогая Лилиас, спасибо за письмо, которое я прочла с огромной радостью. Я много думаю о тебе. Я намерена найти и найду того, кто так зло поступил с тобой. Ты знаешь, кого я подозреваю, но я не могу найти доводов в подтверждение своих подозрений.
Я проклинаю его. Новая гувернантка сделала его моим партнером по танцам, которым она меня обучает. Больше никого подходящего нет, сказала мисс Грей. Мне полюбились бы эти уроки, если бы не он.
Мисс Грей – это и есть новая гувернантка. Она появилась очень скоро после твоего отъезда. Ее трудно описать, поскольку в ней уживаются несколько человек. Она красива в том смысле, что люди оглядываются на нее. У нее красноватые волосы и зеленые глаза. Моего отца она, кажется, устраивает. Это меня удивляет, так как у нас кажется, устраивает. Это меня удивляет, так как у нас нет таких, как принято, уроков. Она рассказывает мне, как одеваться… как ходить… и, конечно, учит танцам. Я думаю, что меня готовят к выходу в свет. Наверно, я становлюсь старше.
О Лилиас, как мне не хватает тебя! Я хочу, чтобы ты вернулась.
Всегда с любовью,
Девина».
Мисс Грей сказала, что больше я не должна носить черное.
– Это не твой цвет, Девина, – заявила она. – Ты слишком темная. Каштановые волосы и голубые глаза… хорошее сочетание, но не для черной одежды. Мне черное носить можно, хотя этот цвет не относится к моим любимым. Он чересчур мрачен. У меня белая кожа, ты сама видишь. Едва ли бывает кожа белее, чем у рыжеволосых. Поэтому я могу примириться с черным цветом… но к тебе это не относится.
– Миссис Керквелл сказала, что я должна быть в черном целый год.
Она подняла вверх руки в притворном ужасе.
– Однако я говорю черному нет… и черной одежды на тебе не будет.
Я не слишком огорчилась. Я ненавидела черные платья. Я и без них не забывала маму.
Конечно, миссис Керквелл была в очередной раз потрясена, однако отец не возражал.
Я обнаружила, что мисс Грей живо интересуется нашей семьей. Она любила слушать рассказы о маме и всех наших родственниках. Я сказала ей, что, не считая тети Роберты, у меня нет родни. Я обнаружила, что говорю с мисс Грей совершенно искренне, поскольку она умела вызвать меня на откровенность. Очень скоро я рассказала о том, как тетя Роберта свалилась на наши головы после смерти мамы, как она обнаружила Хэмиша и Китти в одной из спален. Я надеялась, это даст ей понять, что Хэмиш негодный для меня партнер по танцам.
Она задумалась.
– Молодой дьявол, – изрекла она наконец.
– Да, все были поражены. Я была в тот день рядом с тетей Робертой. Она открыла дверь… и мы их увидели.
– Поймали на месте преступления! И ты была свидетельницей. О Девина, какое неподобающее зрелище для тебя! – Она захлебывалась от смеха с широко открытым жадным ртом, в зеленых глазах стояли слезы – так мой рассказ ее развеселил. – И крошке Китти указали на дверь: «И не смей переступать порог этого дома».
– Китти было не до смеха.
– Конечно, я понимаю.
– У Лилиас – мисс Милн – отец викарий. Он взял Китти к себе.
– Верный слуга господень?
– Он был добр к Китти и нашел ей место неподалеку от своего дома.
– Давай надеяться, что рядом с нею не окажется таких привлекательных молодых людей, как наш Хэмиш.
– Вы называете его привлекательным?
– В нем что-то есть. И это несомненно. Не думаю, что Китти – единственная, которая не могла сказать ему «нет».
Я не хотела говорить о Хэмише. Я чувствовала, что буду вынуждена сказать слишком многое и, между прочим, о том, что подозреваю его в краже ожерелья, с тем чтобы бросить тень подозрений на Лилиас. Но я не вправе была говорить так, не имея доказательств его вины.
Мисс Грей задавала мне множество вопросов о том, как проходили наши дни, когда была жива мама. Я рассказала, как мы ездили по магазинам и навещали друзей.
– Это ведь было совсем недавно, – заметила она.
Я обнаружила, что у себя в комнате моя гувернантка держит бутылку бренди. Она прятала ее в шкафчике, всегда запертом на ключ. Однажды она посвятила меня в эту тайну. В тот день она как раз отсутствовала за завтраком. Я не знала – с кем она встречалась, но время от времени она предпринимала таинственные экскурсии по городу – и тогда вернулась раскрасневшаяся и очень разговорчивая. Речь ее отличалась от обычной, а сама она казалась более ласковой, чем я привыкла ее видеть.
