Лавирль Спенсер - Прощение
— Ты так считаешь? — спросила она с придыханием.
— Я так хотел тебя, прямо как дикарь.
— А я думала, что у тебя все было наоборот. Что, с тех пор как ты вытащил меня от Розы, ты думал о моем прошлом и пытался пережить это.
Его руки опустились к ее бедрам, потом поднялись к груди.
— Как ты могла так думать? Я хотел тебя, хотел тебя все время. Когда мне исполнилось восемнадцать, я пошел к твоему отцу просить разрешения жениться на тебе. И с того дня накануне Рождества, когда я сделал самую чудовищную ошибку в моей жизни, предложив тебе деньги… Адди, ты можешь простить мне это?
Она повернулась, так что его руки скользнули к ее локтям. Глядя ему в лицо сияющими зелеными глазами, она прошептала:
— Я прощу тебя, Роберт, прекрати эти муки и сделай меня своей женой по-настоящему.
Настало время. Он стал целовать ее всю, тела их соприкасались, руки его блуждали по ее телу под рубашкой и нижними юбками. Когда он оторвался от ее рта, они тяжело дышали. Губы ее увлажнились, глаза были широко раскрыты и устремлены на него. Он схватил ее руку и крепко поцеловал кисть, не отрывая глаз от ее лица. Потом выпустил руку и сделал шаг назад.
— Не двигайся, — велел он, глаза его горели. Он стал раздеваться.
— Не трогай свою одежду. Я ждал все эти годы не для того, чтобы смотреть, как ты раздеваешься сама.
— Но мои туфли…
— Ну хорошо, туфли ты можешь… — Она села на край кровати, а он снял жилет, рубашку и бросил их на стул, но они упали на пол. Он тоже сел на кровать и расшнуровал ботинки. Потом встал, снял брюки, оставшись в хлопчатобумажном нижнем белье, и взял ее за руку.
— Иди сюда, — хрипло приказал он. Она встала.
— А теперь я хочу видеть тебя всю, — сказал Роберт.
Он расстегнул ее нижнюю юбку, крючки корсета и спустил их к ее ногам, за ними последовали подвязки и чулки. И вот она предстала перед ним совершенно обнаженная.
Он оглядел ее и улыбнулся:
— Разве ты не самая красивая женщина, которую я когда-либо видел? — Он посмотрел в ее лицо. — Адди, да ты никак покраснела?!
— Ты тоже.
Глаза его смеялись.
— Это же прекрасно!
Он прикоснулся к ней кончинами пальцев сначала у шеи, потом спустился ниже, к груди. Его касание было легко и нежно, как прикосновение упавшего листа. Она едва чувствовала его руки и закрыла глаза. Он нежно поцеловал ее в губы и тихо проговорил:
— Ты так прекрасна. — Потом поднял ее и положил на кровать.
На лицо ее упал свет лампы, позолотив кожу и оттенив черноту ресниц. Он приподнялся на локте и любовался ею, и рука его гладила ее грудь.
— Я люблю тебя, Адди, — прошептал он.
— О-о-о, Роберт, я тоже очень, очень люблю тебя.
Он положил руку ей на живот. Казалось, ее никто не трогал подобным образом, так горячо она откликнулась на это прикосновение, вздрогнув, слегка застонав и впившись в его губы.
Он продолжал ласкать ее тело, опуская руку все ниже и ниже, дыхание ее становилось более прерывистым.
Она опустила свою руку, нежно лаская его. Глаза его крылись, и сердце, казалось, куда-то провалилось. Потом они открыли глаза, вздохнули и унеслись в самое начало, когда они были детьми, потом подростками и глядели друг на друга другими глазами, думая об этом дне. А теперь Роберт и Адди — муж и жена, чистые в своих помыслах, единые в своих чувствах, возвышенных прощением.
Для Адди это было все, что она потеряла, а теперь вновь обрела, а для Роберта все, о чем он мечтал.
И когда их тела слились, настал момент торжества. Он стоял на коленях, а она обвила его ногами, руки ее лежали на его плечах, его руки на ее бедрах. Они соединились, как лист со стеблем.
Он поднял лицо и увидел ее искрящийся взор. Невероятно, что они не знали друг друга так, как теперь. Как прекрасно, что природа распорядилась о посвящении двух любящих существ друг другу таким образом.
Они целовались и двигались вместе, гибко и грациозно.
Голова ее откинулась, она содрогалась, повторяя его имя.
Теперь он лег на нее сверху, ритмично двигаясь, глядя ей в глаза. Она отвечала ему любящим взором, улыбалась, его же лицо напряглось и раскраснелось, когда он достиг высшей точки.
Потом он застыл, придавив ее всей тяжестью. Волосы его взмокли на затылке, тело обмякло. Он лег на бок, прижимаясь к ней, потом прикоснулся пальцем к кончику ее носа, спустившись к губам и подбородку.
— Как вы себя чувствуете, миссис Бейсинджер?
Она улыбнулась и закрыла глаза.
— Не заставляй меня отвечать на этот вопрос.
— Нет, ответь.
Она открыла глаза, полные благодарности.
— Как будто это было впервые.
Он помолчал, как бы собираясь с мыслями, лаская пальцем ее шею.
— Это действительно так, — проговорил он, рисуя пальцем вензель вокруг ее левой груди.
Они молча глядели друг на друга, потом она произнесла:
— Роберт. Я должна кое-что сказать… О своей другой жизни.
— Ну, говори.
— Скажу сейчас, один-единственный раз, и больше никогда не буду возвращаться к этому.
— Хорошо, хорошо. Говори же.
— Когда я бывала с другими, — она глядела ему в глаза, — я была Ив, я была другой, и только это помогло мне выжить. Но сегодня, с тобой, я снова Адди. Впервые в жизни при этом я была Адди.
Он обнял ее, прижал к себе, положив подбородок ей на плечо.
— Шш-ш…
— Ты должен знать это, Роберт, знать, что я так тебя люблю и за то, что ты помог мне обрести себя.
— Я знаю, — прошептал он, откинув голову, чтобы взглянуть ей в глаза. — Я знаю.
— Я люблю тебя, — повторила она. Он промолчал. Не надо слов. Она знает. Он удивился, когда услышал:
— Я хочу иметь от тебя детей.
— Ты можешь?
— Да, могу.
— Я не знал. Думал, что ты, наверное, предохранялась все эти годы. Но не знал, навсегда это или нет.
— Нет, не навсегда.
Он поцеловал ее, погладил шею и волосы нежно поправив их, как будто они были растрепаны ветром — Роберт…
— Угу… — Он продолжал гладить ее волосы.
— Я хочу иметь много детей, больше, чем может вместить этот дом.
Он улыбнулся и склонился над ней. Прежде чем их губы встретились, он сказал:
— Что ж, давай займемся их производством.
Глава 22
С потерей Ноа жизнь для Сары в значительной степени утратила смысл. Раньше, до знакомства с ним, она горела энтузиазмом, работа заряжала ее и побуждала к действию. Какие бы задачи ни ставила перед ней ее деятельность в газете, она проявляла повышенную требовательность к самой себе. Она всегда являлась инициатором, вдохновителем и исполнителем всего, что считала нужным, и бросалась в бой, не задаваясь излишними сомнениями, до тех пор пока задача не бывала решена.
А теперь прошли уже недели после бракосочетания Адди с Робертом, но Сара ни разу не проявила своих бойцовских качеств. Каждый день она шла в редакцию, но то, что она делала, было незначительно. Она писала статьи, набирала и читала гранки, но работа казалась ей неинтересной и даже бесцельной. Она охотилась за новостями, продавала место для рекламы, писала обзоры пьес, но признавалась самой себе, что ее деятельность не имела никакого значения для мира.
