Княгиня Ольга. Истоки - Лада Отрадова
Тут, однако, происходит то, чего Кулота ожидал меньше всего: князь неожиданно пинает его коленом прямиком в причинное место, а затем выворачивает правой рукой кисть врага, укладывает его набок и меняет позу, оказавшись теперь сверху оппонента.
— Готландский медведь (7), — шепчет не вмешивающийся в стычку Вещий Олег и вместе с разлившимся где-то глубоко в груди теплом ощущает отеческую гордость.
Кровь в висках стучала боевыми барабанами, раненое плечо заныло от напряжения, а почва под ногами и вовсе пришла в движение, будто бы её переворачивало наизнанку. Свободной рукой князь ныряет во влажную от росы траву, чувствует на своих пальцах шершавую рукоять из дерева…
И, вдавив локоть в кадык врага, резким движением вонзает сакс в единственный глаз врага: с хлюпающим звуком тот входит внутрь по самую рукоять, а затем поворачивается по часовой стрелке.
Ослеплённый Кулота дико визжит, превратившись в ком судорожно дрожащих ног и трепещущих рук, что схватились за рукоять кинжала, всё лицо его залило багровыми потоками так, что он начинает кашлять и захлёбываться собственной кровью — но уже через минуту злодей обмяк и замер, отправившись к праотцам по примеру Вадима и его бунтовщиков три с лишним десятка лет тому назад.
— Есть… — с разбитым лицом, задыхаясь, поднимается на усталых ногах Игорь и глядит горящим взглядом на каждого из бунтовщиков. — Есть ещё те, кто хочет присоединиться к этому псу?!
Молчат.
Не могут поверить, переварить гибель своего предводителя? Или же впрямь задумались?
— Кулота был воином, хорошим воином. Но сколько подобных воев среди вас? Десяток, может, полтора? Едва ли больше… — князь вытирает рукой лицо и только сейчас замечает на ней сгустки крови: от железно-солёного запаха, бьющего в ноздри, к горлу подступает тошнота. — Ратному делу дружину и половину войска посадского обучают сызмала, так, что игрушками им становятся копья и мечи, друзьями — кони да дядька-воевода, призванием — война. А вы — бортники, купцы, ремесленники, охотники да землепашцы, ваш удел — мир. Из оратая (8) доброго ратника не выкуешь, как и воина не заставить сулицей вместо плуга вспахивать поля.
— К чему клонишь ты, князь? — вопрошает, наконец, один из бунтовщиков. — О чём ведёшь свою речь?
— Посадскому люду не победить рать. Выступив против неё, вы сложите свои буйные головы, оставите детей своих сиротами, жён — вдовами, вместо богатств и даров принесёте им горькие слёзы, нищету и скорбь. Такого будущего вы хотите для своих семей, чтобы повторилось всё так, как с бедовым Вадимом и его приспешниками?
— А что нам остаётся? Борьба или смерть, мы все до одного сюда явились висельниками, — шмыгает носом второй голодранец.
— Объединиться. Ратное дело оставьте воинам, себе — своё ремесло. Забудем все распри и обиды, сплотим воедино силы на благо города и государства и разделим плоды их. Как вытекает из Илмерь-озера могучий Волхов, так и мы объединимся и построим новое будущее.
— И снова станем платить дань тебе и твоей дружине, князь?!
— Не дань, но вознаграждение за порядок, за безопасность на пограничье и внутри государства, за возможность возделывать землю и трудиться в лавках и мастерских, не волнуясь о жизни своей.
— Чтобы продолжило торговое братство творить бесправие?!
— Торговое братство мертво, а те, кто выжили, ожидают справедливого суда, а не самочинной расправы. Я же клянусь именем отца своего, Рюрика… и древними богами… — смотрит Игорь на всех восставших не как на сорную траву, которую полагалось вырвать с корнем и уничтожить, а на оставшиеся без воды, света, тепла и заботливой руки цветы. — Что не упадёт больше от рук моих ни единого волоска с головы простых новгородцев, не прольётся и капли крови.
Князь оборачивается к соратникам и даёт знак опустить оружие, взгляд его встречается с глазами дяди, в которых видятся одновременно и смятение, и любопытство, и гордость.
— Как присягнул мой отец этой земле, а народ — ему, так и я обещаю служить во благо Новгороду и преумножать его богатства, — кожу на ладони рассекает лезвие меча, и на траву падает несколько багровых капель. — Клянусь кровью рода своего. Повелеваю не на словах, а на деле скрепить наш договор. Клянётесь ли вы?
* * * * *
Холодный ветер треплет плащ за его спиной, но бастард (9) будто бы не обращает на непогоду внимания, вместо этого вцепившись в голову дракона на носу корабля обеими руками и громко распевая песнь собственного сочинения:
— Плывёт Инг к Хольмгарду,
Рюрика гнезду.
За звоном монеты
Ведёт он орду.
Невысокий, поджарый, с пухлыми губами и плотоядным взглядом водянистых глаз, он смотрит вперёд, на приближающиеся городские укрепления. Кажется, что протяни ты руки — и сумеешь достать и до обожжённых стрелами башен, и до сорванных таранами с петель массивных ворот.
И руки эти… были необычными.
Появившийся на свет от пленницы-рабыни и одного из ярлов, Инг с первым же вздохом, с первым плачем заполучил клеймо калеки и уродца — и врождённые увечья сразу же закрыли ему путь к власти. Благодаря попарно сросшимся указательному и среднему, безымянному пальцу и мизинцу на обеих конечностях (10) он заслужил прозвище Трёхпалый.
Сначала таким именем его дразнили и оскорбляли, но позже для этих же людей оно стало символом разрушения и смерти, вселяющим в их сердца страх. Он отомстил своим обидчикам, почти сравнял с землёй не принявший его город, расправился с законной женой отца и унёс столько богатств, сколько смог!
С набранной армией всевозможных голодранцев, преступников и дезертиров он продолжил сеять хаос на побережье семи морей и заслужил репутацию отъявленного мерзавца. И сейчас гребцы, мастерски орудуя вёслами, думали о том, как совсем скоро сменят их на оружие.
— Воюет за деньги,
Но жаждет вкус крови.
А что до приказов,
Хозяина воли…
Наёмничество открывало перед его войском яркие перспективы: за вознаграждение Инг не раз грабил корабли чьих-то конкурентов по торговле, сжигал неугодные фактории и поселения, пополнял запасы рабов для отправки их на продажу — в том числе и по заказу Козводца.
Впрочем… если очередная кампания сулила более крупный улов, чем пару мешков драгоценностей, ничего не мешало ему расторгнуть условия договора и присвоить причитавшиеся лавры себе.
— Забрать всё богатство
И город в придачу!
Кому — святотатство,
А кому — удача.
Жена новгородского работорговца ещё больше недели тому назад отправила ему письмо с выгодным предложением: нанести городу как можно больше повреждений, превратить выживших в невольников,
