Жаклин Монсиньи - Петербургский рыцарь
Киен-Лонг удовлетворенно улыбнулся.
— Я нарекаю тебя мандарином с хрустальным шаром, равно как и твоего брата. Ты умеешь охотиться на леопарда?
— Да, ваше величество, — утвердительно кивнул Флорис, не имея ни малейшего представления, о чем идет речь; однако он решил, что охота есть охота, и леопард вряд ли резко отличается от любого другого зверя.
— Вот и отлично; теперь ты будешь каждый день приходить ко мне во дворец, а через несколько дней я отправлю вас на корабле с дарами для вашего короля.
Флорис поклонился.
— Ах, а теперь пришли мне одного из этих каналий-иезуитов. У меня здесь есть абзац, в котором я никак не могу понять одной фразы…
И, повернувшись спиной к Флорису, император мгновенно углубился в чтение. Прежде чем удалиться, молодой человек из любопытства взглянул в рукопись, столь заинтересовавшую императора. Киен-Лонг читал оригинальный текст Евклида Сократика…
— О, Боже мой, он мертв, этот безумец убил его, а вы не смогли ему помешать! — завопил Флорис, увидев распростертого на кровати Адриана. Из его лба и груди торчали длинные тонкие стальные иглы. Маленький сморщенный человек с жидкой бороденкой продолжал втыкать все новые и новые.
Флорис ринулся на мучителя брата с намерением задушить его.
— Ты с ума сошел, — воскликнул отец дю Бокаж, преграждая ему путь. — Сам император послал к нам ученейшего Дзу-Вана. Умней его не найдешь во всей Поднебесной.
— Да… да… — растерянно пролепетал Флорис, — теперь понимаю… но что он делает?
— Это древняя китайская наука врачевания, насчитывающая не менее двадцати веков, мы бы с удовольствием обучились ей, однако эти мошенники китайцы не хотят раскрывать нам ее секретов. Ах! Здесь, в Китае, еще так много интересного! — ответил отец дю Бокаж. В его голосе звучали ревность и восхищение одновременно.
Флорис вздрогнул, видя, как китаец завершает свою работу, втыкая последнюю иголку в запястье больного.
— В течение одной луны твой брат будет блуждать в садах Будды. В это время придется поддерживать его силы питательными жидкостями, вводя их в рот через тростинку. Через четыре луны он встанет на ноги, — произнес старый лекарь, поднимая голову.
— Ах, да благословит вас Господь, если вы не ошибаетесь, — проговорил Флорис, осторожно приближаясь к ложу больного.
— Осторожно, я вылечу только его тело, что же до его духа; то здесь я бессилен, только ты сможешь вновь научить его любить жизнь… — завершил старец, ткнув своим сухим сморщенным пальцем в сторону Флориса.
Молодой человек склонился перед такой проницательностью. Он все больше и больше понимал пристрастие отца дю Бокажа к загадочной стране, именуемой Китаем.
Медленно тянулись недели. Жар, мучивший Адриана, спал. Тучи, окутывавшие его разум, рассеялись. Императорский лекарь вытащил из него иголки. В одно прекрасное утро Адриан пришел в себя и улыбнулся брату. Флорис был потрясен. Ему нужно было дважды едва не потерять Адриана, чтобы осознать, насколько тесно они связаны невидимыми узами.
Каждый день нес перемены к лучшему в состоянии Адриана. Старший брат никогда не упоминал о событиях той страшной ночи. Казалось, он все забыл. Однако Флорис в этом сомневался: нередко брат впадал в черную меланхолию, и ничто не могло развеять его. Флорис прекрасно понимал его состояние, ибо сам пережил нечто подобное, когда узнал, что его любовь к Елизавете проклята. Он окружил брата нежной заботой и расставался с ним только затем, чтобы пойти во дворец, дабы исполнить свои обязанности «мандарина с хрустальным шаром» в Таи Хо Тиан или отправиться с Киен-Лонгом на нескончаемую охоту на леопарда.
— Для варвара ты необычайно храбр… — удивился император, увидев, как Флорис с одним лишь кинжалом бросился на леопарда. Молодой человек про себя подумал, что когда-то он знал одну пантеру в женском обличье, и та была куда опасней… Юлия Менгден, неужели она тоже умерла? Внутренний голос шептал Флорису, что ему еще доведется встретить это коварное создание на своем пути, и тогда он сможет утолить свою жажду мести.
«Много ли мандаринов на службе у твоего короля? Каковы их развлечения? Что есть твой народ? Где содержатся женщины? У вас их прячут так же, как и здесь? Добродетельны ли они?» — Киен-Лонг задавал Флорису тысячи вопросов. Рассказы о Версальском дворе завораживали его. Он без конца расспрашивал Флориса о жизни в Париже и в Петербурге. Киен-Лонг жадно стремился все познать и обо всем узнать. Флорис был восхищен ученостью юного императора. Надо ли говорить, что Жорж-Альбер получил привилегию присутствовать на всех пирах, равно как и право хвастаться, что его ласкала рука самого Сына Неба. Но следует признаться, что Жорж-Альбер несколько избаловался и принимал все оказываемые ему земные почести как должное.
Наконец, после длительного выздоровления Адриан смог предстать перед императором. Юный властелин окинул своим острым взором бледное исхудавшее лицо молодого человека. Только сейчас Флорис внезапно почувствовал, насколько велико сходство Адриана с Голубым Драконом.
— Ты можешь гордиться, Ад-иан, твой отец был доблестным воином и великим полководцем. Я отдаю тебе его титул и его богатства.
— Ваше величество осыпает нас благодеяниями, я с радостью сохраню это почетное звание, как бесценный дар императора, но смиренно умоляю раздать бедным имущество Голубого Дракона, как он наверняка того желал, — произнес Адриан, гордо вскидывая голову.
Одной фразой Киен-Лонг излечил множество ран.
«Твой отец был доблестным воином… великим полководцем…»
Адриану де Вильнев-Карамей не придется больше стыдиться своего отца.
Спустя несколько дней император Китая сдержал обещание, данное Флорису. Грациозная флейта — парусное транспортное судно, пригодное, в случае необходимости, и для ведения боевых действий, с голландским флагом на мачте вошла в порт Тун-Ку. На корме были сложены многочисленные дары, которые Киен-Лонг посылал королю Людовику XV через посредство его двух варварских посланников. Последние, стоя в капитанской рубке, наблюдали за маневрами судна. Приказания капитана с лицом цвета пурпурного тюльпана были кратки, точны и безапелляционны, словно он находился на рейде родного Амстердама.
— Крепите концы, господин Ганс.
— Поднять бом-брамсель.
— Опустите бушприт.
— Ставьте паруса на фок-мачте.
Флорис и Адриан любили море. Они помнили, как еще совсем детьми плыли на португальской галере. Сколько дорог пройдено с тех пор!
Флорис покровительственно обнял брата за плечи. Адриан печально улыбнулся, взор его затуманился. Флорис понял, что он вглядывается в даль, чтобы еще раз увидеть тонкий беломраморный обелиск, установленный в Пекине в тенистом саду миссии.
