Жаклин Монсиньи - Флорис. Петербургский рыцарь
— Ах, мой дорогой сын, что произошло сегодня ночью? Мы ничего не можем сделать. Там внизу приехали арестовать Адриана.
Флорис подошел к бумажному окну и посмотрел во двор. Десятка два желтокожих солдат из личной гвардии императора окружили миссию. Флорис бессильно опустил руки: бежать вместе с больным было невозможно.
— Нельзя трогать Адриана; если есть хотя бы малейший шанс спасти его, сделайте все, что в ваших силах. Поручаю его вам, святой отец. Я же выйду к солдатам и займу его место…
37
— Куда вы меня везете? — спросил Флорис, удобно устроившись в роскошном паланкине.
— Туда, куда вам надлежит ехать, — с поклоном ответил капитан отряда; на его шапке красовался шар из слоновой кости.
«Если бы этот человек не был китайцем, он бы наверняка родился нормандцем», — подумал Флорис, осчастливленный столь исчерпывающими сведениями.
Солдаты добросовестно задвинули все шторы, однако капитан беспрерывно ласково улыбался, являя свои редкие неровные зубы.
«Что ж, пока все не так плохо, — продолжил свои размышления молодой человек, — ошибки нет, я пленник, однако со мной обращаются почтительно. Вот уж действительно странно!.. А этот тип и вовсе сладко мне улыбается… впрочем, у китайцев улыбка ничего не значит; уж лучше бы он вообще не открывал рот, чтобы мне не любоваться этим жутким черным гнильем, почему-то именуемым зубами…»
Флорис попытался что-нибудь разглядеть в узкую щель между занавесками, надеясь понять, в каком направлении его увозят.
Конвой свернул на улицу Чан-Нгай-Кай, огибающую пересохшее русло реки, ведущее прямо к триумфальным аркам татарского города.
«Пожалуй, тут действительно объяснений не требуется… сейчас мы доберемся до кольцевой улицы и места казней», — с содроганием подумал Флорис. Тем не менее он попытался улыбнуться, и, мрачно усмехнувшись, подумал: «Смею надеяться, что моя голова будет лакомым кусочком для несчастных попрошаек… Во всяком случае, если Адриан умрет, мне тоже незачем жить», — и из его горла вырвалось сдавленное рыдание.
Но к его великому удивлению носильщики миновали южные ворота и повернули налево, на восток.
«Ага! Они решили казнить меня не сразу, а после какой-нибудь судебной процедуры», — решил Флорис, видя, как они пересекают просторную площадь, выложенную широкими кирпичами, обрамленную высокой балюстрадой и украшенную официальными скульптурами.
Носильщики опустили свою ношу перед третьим порталом.
«Наверное, здесь находится их дворец правосудия».
— Таи-Мьяо, — произнес капитан, вновь обнажая в улыбке свои гнилые зубы и показывая на сооружение, являвшееся храмовым хранилищем, где сберегалась запечатленная на глиняных дощечках история маньчжурской династии.
«Забавно, он, кажется, решил сыграть роль чичироне».
Флорис поблагодарил своего гида; довольный, тот добросовестно продолжил свою роль и указал на Че-Цу-Тан и Фан-Кин-Чонг, бывшие, соответственно, храмом плодородия и хранилищем религиозных книг. Так как Флорис не знал, куда его везут, путь показался ему страшно долгим. Внезапно он понял цель их прогулки: через ворота У-Мен они проникли в Запретный город. На площади окружностью не менее шести ли, стоял окруженный толстыми стенами священный дворец Цу-Кин-Чинг. Его золотистые крыши сверкали на солнце.
«Они хотят показать мне тело Голубого Дракона и, может быть, убить меня рядом с ним, дабы отомстить…»
Но, кажется, воины не имели столь жестоких намерений, ибо они не стали сворачивать в сторону резиденции Голубого Дракона, находившейся чуть правее по пути их следования. Перейдя через подъемный мост, они вошли в императорский дворец. Капитан сделал знак солдатам опустить паланкин и открыть дверцы. Они находились в первом внутреннем дворике дворца. Здесь царило оживление. Только наследные принцы, обладатели желтых поясов, имели право въезжать во дворец в открытых паланкинах, которые несли четверо мускулистых кули. Остальные должны были продолжать свой путь пешком. Накануне Флорис не успел разглядеть даже дворцовых стен, ибо они быстро свернули в другую сторону. Теперь же, выйдя из носилок, он с любопытством окинул взором императорскую цитадель. Вместе со своими провожатыми он миновал несколько внутренних двориков и рвов, наполненных прозрачной водой; повсюду громоздились парапеты, золоченые пилястры, огромные фигуры львов, выточенные из песчанника.
Служители с длинными косами, одетые в голубые и светло-желтые костюмы, сновали взад и вперед, не обращая на Флориса и его спутников ни малейшего внимания; капитан подвел Флориса к трем мандаринам.
— О! О! О! — радостно заулыбались мандарины. Начав вежливо похихикивать, они постепенно смеялись все громче и громче.
«Кажется, еще не все потеряно», — подумал Флорис, в свою очередь церемонно раскланиваясь, как это принято в Поднебесной империи, этикет которой ему довелось изучать.
— Ах! ах! ах! — вторил мандаринам молодой человек.
У мандаринов был вполне удовлетворенный вид. Обступив Флориса, они трусцой повлекли его дальше. Мандарины были облачены в подобие казакинов из лисьего меха, показавшихся Флорису излишне теплыми для летнего времени. Их выдающиеся животики колыхались под жемчужно-серыми шелковыми платьями, а желтая бахрома шапочек трепыхалась вместе с хвостом из павлиньих перьев. Флорис почувствовал себя неуютно в своем простом голубом платье без украшений. Не будучи суеверным, на всякий случай он все же коснулся рукой своего талисмана и портрета Батистины. Не снижая скорости, он следовал за своими резвыми провожатыми через бесчисленные дворики и покои дворца, соперничавшие между собой в красоте и роскоши убранства. С изумлением Флорис убеждался, что во дворце в Пекине царит та же толчея, что и в Версале, а торговцы со своими лотками и прилавками имеют доступ во внутренние помещения императорского жилища.
Трое сановников вынуждены были все время оборачиваться и подгонять молодого человека, который, забыв о своем непонятном положении, все время останавливался, восхищенный окружавшим его великолепием, видеть которое доводилось далеко не каждому европейцу. Мысль о побеге ни разу не закралась ему в голову. Ему казалось, что отныне ему придется вечно блуждать в этом лабиринте комнат и закоулков, разделенных внутренними двориками, выложенными мрамором, с неизменными фонтанчиком и бассейном с золотыми рыбками посредине.
— Вот самый высокий зал, — хором прошептали три мандарина, — а вот большой зал со средней высотой. Здесь живет светлейший владыка Неба и небесных врат. А также воинская доблесть. И врата десяти тысячелетий.
