Эллен Марш - Пожнешь бурю
А потом они приехали домой, и при виде вздымающихся над круглыми изумрудными холмами башен Кернлаха глаза Мереуин наполнились слезами. Встретивший их безмерно счастливый Малькольм оказался старше и серьезнее, чем помнила Мереуин. Ответственность за положение дел в компании не позволила ему сопровождать Александра в Англию, и Мереуин с радостью отметила в нем это новое качество – сознание своего долга.
Она глубоко вздохнула, подумав о произошедшей в брате перемене. Неужели Малькольм действительно так повзрослел и поумнел за время ее отсутствия или же попросту следует ее примеру? Надо признать, сама она ведет себя замкнуто и крайне сдержанно, но почему-то не может подыскать верного объяснения возникшей в душе пустоты. Даже Энни стала относиться к ней иначе, близость меж ними исчезла, и Мереуин не раз уже замечала на себе ее тревожный, пристальный взгляд.
Мереуин снова вздохнула, встала и подошла к окну. Туманный день клонился к вечеру, свинцовые тучи, наползающие с севера, закрывали полнеба. Стояла погода, типичная для Северо-Шотландского нагорья в это сырое и ветреное время года, которое таинственным образом всегда возбуждающе действовало на Мереуин, вызывая в ней желание противостоять наступающей зиме. Как любила она горы, эту суровую дикую природу, какое чувствовала родство с могучими лиственницами, бесстрашно укоренившимися на каменистой земле!
Но даже прелесть цветущего вереска и пламенеющей листвы лиственниц не волновала ее так, как прежде. Она печально покачала головой, не в силах разгадать таинственную загадку. Даже услышанная от Малькольма новость о возобновившихся визитах Алекса к своей бывшей невесте Джинни Синклер, которая снова жила со своими родителями, не обрадовала Мереуин так, как следовало.
– Что такое со мной происходит? – спросила Мереуин спавшего перед камином Рема, глядя, как вздымается и опадает в ритмичном дыхании его бок.
При звуке тихого голоса хозяйки большой гончий пес поднял голову, но печальные собачьи глаза ничего ей не ответили. Она невольно улыбнулась и опустилась на колени, ласково почесывая его за ухом.
– Как твое плечо? – прозвучал из дверей голос Малькольма.
Мереуин улыбнулась, оглядывая высокую фигуру брата, его волосы, покрытые блестящими каплями дождя, и облепленные грязью сапоги.
– Лучше сбрось сапоги, пока Энни не видела, что ты натворил на полу, – предупредила она.
Малькольм усмехнулся, но послушался и, бесцеремонно зашвырнув сапоги в угол, развалился в кресле, заложив руки за голову.
– Отары спустятся с холмов на этой неделе, – сказал он, глядя на склоненную голову сестры, поглаживающей мягкую шерсть Рема.
На ней было теплое платье из темно-синего бархата с широкими рукавами, перехваченными белыми атласными лентами, на виске дрожал мягкий золотой завиток. Обращенный к нему профиль был таким прелестным и юным, что Малькольм поймал себя на мысли о невозможности свыкнуться с фактом превращения Мереуин в маркизу Монтегю, жену Иена Вильерса.
Хоть Алекс и рассказал ему обо всем, что произошло с Мереуин в Лондоне и Суррее, у Малькольма оставалось еще много вопросов, ибо сестра заметно переменилась за время своего долгого отсутствия. Неизменно присущая ей сила духа составляла основу ее характера, и он восхитился бы появившейся в поведении сестры спокойной сдержанностью, если бы не был уверен, что ее породили не только пережитые страдания, но и какое-то глубоко спрятанное личное горе.
Александр почти ничего не знал о разладе, который произошел у нее с мужем, но Малькольм, учитывая гордый нрав Мереуин и жуткий характер лорда Монтегю, с уверенностью мог сказать, что искры летели во все стороны. Они с братом решили отложить выяснение деталей до тех пор, пока Мереуин полностью не оправится после ранения. Боль в плече еще явно мучила ее, хотя она не обронила ни единого слова жалобы. Однако факт оставался фактом: Мереуин жена лорда Монтегю, и все должно скоро решиться – и юридические вопросы, связанные с работой компании, и очевидная невозможность пребывания Мереуин всю оставшуюся жизнь здесь, в Кернлахе, когда лорд Монтегю обосновался в поместье на другом берегу реки.
– Пожалуй, пойду в постель.
Слова Мереуин вернули Малькольма к действительности.
– Так рано?
– Я устала.
Он с тревогой отметил и бледность ее лица, и напряженное выражение раскосых глаз.
– Неплохая идея. Поднимусь вместе с тобой.
Мереуин решительно покачала головой:
– Я себя чувствую превосходно. – В дверях она помедлила и пристально посмотрела на него. – Малькольм?
– Да?
– Как ты думаешь… – Мягкие губы задрожали, она встряхнула головой и растерянно улыбнулась. – Не важно. Спокойной ночи.
– Доброй ночи, – расстроено буркнул Малькольм. Будь проклят этот Иен Вильерс, да провались он в преисподнюю, подумал молодой человек, когда дверь за Мереуин тихо закрылась.
На следующее утро Мереуин разбудил неумолкающий шум дождя. Впервые за несколько недель она крепко спала и, завтракая овсяными лепешками с ежевичным вареньем, которые Энни внесла на подносе, вдруг ощутила странную радость. Вообще-то ее тяготила подчеркнутая забота, с которой все в доме к ней относились, но она стоически терпела хлопоты Энни, зная, что старушке хочется ей угодить. Кроме того, сказала она себе, с аппетитом прихлебывая холодное свежее молоко, такое внимание даже приятно.
Осторожно, чтобы не задеть больное плечо, она надела светло-зеленый атласный халат, левой рукой расчесала длинные волосы. Не сумев уложить, просто заплела, перевязала бархатной зеленой лептой, толстая золотая коса свесилась ниже пояса.
Мереуин критически оглядела себя в зеркале над туалетным столиком. Странно, что внешне она выглядит точно так же, столь сильно переменившись внутренне, грустно думала Мереуин. Она заглянула в глаза смерти, но это нисколько не отразилась на ней. Мереуин содрогнулась, напоминая себе о решении никогда не возвращаться к часам, проведенным в руинах, но страшные картины постоянно терзали ее. Она до сих пор не могла избавиться от страха, пережитого в темной нише за обломками каменной стены, слышала над собой голос Уильяма и вновь и вновь видела лежащее внизу изувеченное тело.
Мереуин до сих пор помнила ощущение радости и испытанное облегчение при виде бегущего к ней Александра, высокого, сильного, но все-таки, если честно, не такого желанного, как Иен, и совсем не такого красивого.
Мереуин тяжко вздохнула, вспоминая серо-стальные глаза, их изменчивое – от пламенной ярости до любовной страсти – выражение. Если бы еще, хоть раз увидеть взгляд этих глаз, устремленный на нее с нежностью и неукротимым желанием, заставлявший ее таять от любви! Но все это в прошлом, мрачно твердила она себе. Иен переспал с ней, удовлетворив свою похоть, и любовь, в которую она поверила, оказалась притворством, гнусной ложью.
