Джудит Макнот - Благословение небес
Ян упивался ее любовью, чувствуя, как она перетекает от нее к нему и вновь вливается в его жилы, и радость от этого нового чувства так переполнила его, что стала почти нестерпимой. Она была всем, о чем он только мечтал, и даже больше.
Наконец он оторвался от ее губ, продолжая одной рукой перебирать шелк ее волос, а другой — прижимать ее к своему напрягшемуся телу.
— Я люблю вас, — прошептал он, потершись головой о ее висок. — И вы меня любите. Когда я обнимаю вас, я всегда это чувствую. — Он ощутил, как она слегка напряглась и тихо всхлипнула, но ничего не смогла или не захотела ответить. Но даже то, что она не возразила ему, было хорошим знаком, и Ян продолжил: — Я чувствую это, Элизабет, но если вы и дальше будете отрицать, что любите меня, то просто доведете меня до умопомрачения. Я не могу работать. Не могу думать. Я принимаю решения и тут же их отменяю. К тому же, — решил он изменить ее настроение, переключившись на предмет, который неизменно был ей интересен, — когда у меня такое состояние, я начинаю сорить деньгами. Я не ограничусь домом на Променад-стрит и теми платьями, что заказал вам… — он заставил ее поднять голову и прочитал сомнение в зеленой глубине глаз, — …если в самом скором времени вы не признаетесь, я промотаю все деньги, и у нас не останется ни этого дома, никакого другого. — У нее тревожно сдвинулись брови, Ян засмеялся и взял ее руку. — Когда я в таком состоянии, — сказал он, надевая ей на палец кольцо с великолепным изумрудом, — я покупаю все, что попадается на глаза. Мне стоило невероятных усилий удержаться и не накупить колец с изумрудами всех возможных оттенков.
Элизабет перевела глаза на свою руку, и они расширились при виде огромного изумруда.
— О… — воскликнула она, выпрямляясь в его руках, — оно изумительно и очень мне нравится, но я не могу позволить вам этого — нет, не могу. Ян, — она впервые назвала его по имени, и он вздрогнул от неожиданности, — я не могу вам этого позволить. Вы и так уже щедры были ко мне до экстравагантности. — Она почти с благоговением дотронулась до камня, сверкавшего на ее пальце, потом решительно покачала головой. — Мне не нужны драгоценности, правда. Вы сделали это из-за той дурацкой фразы, что я когда-то сказала вам, да? Будто мне обещали драгоценные камни величиной с ладонь? Вы поэтому купили мне это кольцо?
— Не совсем, — рассмеялся он.
— Но за один такой камень можно сделать все ирригационные работы в
Хэвенхёрсте, да еще останется на жалованье, еду и одежду для слуг на несколько лет…
Элизабет попыталась снять кольцо.
— Нет! — он остановил ее руку. — Я… — он лихорадочно думал, что можно сделать, — я уже не смогу вернуть его. Это часть гарнитура.
— Это еще не все?!
— Боюсь, что так, дорогая, хотя я готовил этот сюрприз на вечер. К этому кольцу еще прилагаются ожерелье, браслет и серьги.
— О, понимаю, — сказала она, заставляя себя не смотреть на кольцо. — Ну тогда… если вы купили несколько предметов, полагаю, кольцо стоит не так дорого, как если бы… только не говорите мне, — сурово предупредила она, увидев, как затряслись его плечи, — что вы заплатили полную цену за каждую из этих вещей!
Смеясь, Ян прижался к ее щеке и кивнул.
— Какое счастье, — сказала Элизабет, на всякий случаи скрестив пальцы, — что я согласилась стать вашей женой.
— Если бы вы не сделали этого, — засмеялся Ян, — один Бог знает, чего бы я накупил.
— И сколько бы вы заплатили за это, — фыркнула она, припав головой к его плечу, — в первый раз по собственной воле. — Вы действительно так делаете? — спросила она секунду спустя.
— Как?
— Начинаете сорить деньгами, когда у вас неприятности?
— Да, — солгал он.
— Вы должны перестать делать это.
— Я попытаюсь.
— Я могу помочь вам.
— Буду рад.
— Вы можете смело на меня положиться.
— Ничего другого я так не желаю.
Впервые Ян целовал женщину, неудержимо смеясь.
День прошел, как несколько минут, и Ян все время посматривал на часы, умоляя их остановиться. Но когда вышли все сроки и Элизабет было пора уезжать, он проводил ее до экипажа.
— Увидимся завтра в Лондоне на балу. И не волнуйтесь. Все будет отлично.
— Я знаю, — ответила она с абсолютной уверенностью.
Глава 27
Пять вечеров назад, когда Элизабет появилась на балу у Виллингтонов, она была охвачена ужасом и стыдом. Сегодня, когда дворецкий выкрикнул ее имя, она не испытала ни малейшей тревоги, грациозно прошла по балкону и начала медленно спускаться по лестнице в бальную залу. Рядом с ней шла вдовствующая герцогиня, за ними следовали Джордан и Александра. Элизабет видела, как люди поворачиваются, чтобы взглянуть на нее, но сегодня вечером ее не волновало, с каким выражением смотрят на нее шесть сотен лиц. Она чувствовала себя спокойной и беззаботной, спускаясь в залу в новом, невероятно дорогом платье из изумрудно — золотого шелка, с изумрудно-брильянтовым ожерельем на шее, подаренным Яном, и гордо несла свою красивую голову. В этот раз ее великолепные золотые волосы были уложены в маленькую корону со спадающими из-под нее локонами.
Дойдя до середины лестницы, она окинула взглядом толпу, ища единственное дорогое лицо. Ян стоял на том же месте, где и два года назад, когда она появилась на балу у Черайз, — неподалеку от лестницы, и разговаривал с окружающими его мужчинами.
Как она и ожидала, он поднял голову и дерзким восхищенным взглядом быстро окинул ее фигуру, затем посмотрел ей в лицо и, как тогда, поднял свой бокал, будто произнося, тост в ее честь.
Это было так мило, но она почувствовала легкий укол в сердце — два года назад все начиналось точно так же, но конец был ужасным. Сегодня Элизабет была намерена сделать все, чтобы изменить его, и это было единственной причиной ее появления на этом балу. То, что он говорил ей вчера вечером охрипшим от волнения голосом, бережно обнимая ее, казалось Элизабет чудом, в которое с трудом верило ее исстрадавшееся сердце. Он был таким нежным, откровенным и страстным — он всегда был таким, и она устала сохранять чопорность, холодность и устала бояться.
Яну тоже припомнилось, как она входила в бальную залу два года назад, и тоже показалось, что все повторяется — до тех пор, пока он не взглянул на нее повнимательнее. Элизабет Кэмерон, сходящая по ступенькам в нескольких ярдах от него, была уже не той девушкой в голубом, что два года назад — сейчас она была слишком прекрасна в этом изумрудно-золотом шелке, чтобы быть из плоти и крови, слишком царственна и недоступна, чтобы он посмел прикоснуться к ней. Он резко выдохнул и только тогда осознал, что не дышал все это время. Как не дышали и четверо мужчин, стоявшие рядом с ним.
