Юна-Мари Паркер - Дворцовые тайны
— Что ты собираешься делать?
— Нам с женой придется переехать жить к ее сестре-вдове в Элтэм. Я лишь своей проявочной и поэтому вынужден буду протоптать дорожку в обычную платную фотомастерскую, но ничего не поделаешь.
— Когда все это случится?
— Через несколько дней я встречаюсь со своим адвокатом. Нужно время, чтобы собрать необходимые деньги, так что им придется обождать.
Видно, Билл уже смирился с тем фактом, что Роланд Шоу сломал ему карьеру и вот-вот окончательно добьет материально.
— Нельзя допустить, чтобы ему все сошло с рук, — жестко проговорила Джеки — Это в высшей степени несправедливо. О черт… — Она треснула по столу маленьким кулачком — Роланда Шоу необходимо остановить, Билл! Господи, никогда еще не сталкивалась с такой идиотской ситуацией! Один-единственный ничем не примечательный жулик безнаказанно терроризирует все лондонское благородное общество. Потому что англичане, видите ли, боятся устраивать сцены и предпочитаю! Любой ценой оберегать свои тайны. В Штатах подобное было бы невозможно. Это только в характере у английской аристократии смыкать ряды, упрямо молчать и делать вид, что ничего не происходит. Чем Роланд Шоу прекрасно пользуется.
— Не надо, Джеки. В Америке богатеи также подстраховывают друг дружку, если что-то вдруг не так. Запомни: большие люди по своей природе уязвимы и имеют слабые места, поэтому всегда найдется негодяй, который пальнет в них из-за угла из зависти или по политическим причинам. А наша аристократия тут ни при чем, — возразил Билл.
— Не согласна. Этот абсурдный синдром характерен именно для англичан. Давайте не будем показывать виду, что что-то не так, и, может быть, все как-нибудь само собой рассосется! — горячо заспорила Джеки. — Я уже говорила, что хочу написать о Роланде Шоу большой материал и рассказать там, в частности, и об этом.
— Но Бертрам тебе никогда не позволит. Он боится, что журнал привлекут к суду за клевету:
Джеки наклонилась к нему.
— Я, наверно, уволюсь, Билл. Мне вот уже где сидят все эти светские приемы, пустые разговоры, никчемные людишки и эта идиотская атмосфера. Страна вступает в период экономического спада, здесь накроется половина всех предприятий! Стыдно каждый вечер шляться по всяким увеселительным мероприятиям, когда происходят такие серьезные вещи.
Билл, который всю жизнь крутился лишь в высшем свете, непонимающе посмотрел на нее. В девятнадцатилетнем возрасте он сделал свою первую фотографию и отнес ее в «Татлер». С тех пор он только тем и занимался, что снимал для вечности сменяющие друг друга поколения английских аристократов. Из года в год ездил по одним и тем же местам: выставка живописи в Королевской академии изящных искусств, выставки цветов в Челси в мае, открытие летнего оперного фестиваля в Глайндборне, скачки в Эскоте, дерби, Уимблдонский теннисный турнир, регата в Хенли, Каусская регата, танцевальные вечера, балы, приемы, свадьбы, годовщины и все остальное, чем развлекало себя благородное общество. Билл варился в этом несколько десятилетий и прочими вопросами не интересовался. Отчасти именно поэтому он переживал сейчас такие тяжелые времена. Единственная его опора в жизни — светское общество — вдруг ушла из-под ног, и он оказался между небом и землей. Джеки тем временем продолжала:
— Почему ты не подашься в коммерцию, Билл? Почему бы не обслуживать показы мод? Рекламу? Там неплохо платят.
Билл покачал головой:
— Квалификации не хватит. У меня хорошая память на лица и я неплохо знаю высший свет. Свадьбы и крестины я еще снимать могу, но ничем другим заниматься не умею, Джеки.
— Ничего, Билл, не вешай нос, — подбодрила она его. — Не сомневаюсь, что в итоге к тебе все вернется. Разберешься. Может быть, твой адвокат найдет способ как-нибудь смягчить адвоката Роланда и тебе не придется откупаться.
Он слабо улыбнулся и поднялся со стула.
— У меня осталась только надежда, — сказал он. — Она, как говорится, умирает последней.
С этими словами он вышел из кабинета. Джеки больно было смотреть на него. Билл смахивал на старого пса, которого ни за что ни про что избили палкой. Она видела: он на грани нервного срыва.
Клуб «Давид», открывшийся всего три недели назад, каждый вечер привлекал к себе толпы геев, покидавших «Слингбэкс» в поисках новых приключений. Музыка здесь была неплохая, напитки стоили дешевле, а атмосфера еще более пикантная. Стоит ли говорить, что Роланд Шоу фактически являлся одним из «отцов-основателей» заведения. Он показывался здесь по крайней мере раз в неделю, когда у него намечалось «окно» между посещениями очередных светских приемов.
Клуб располагался на Риджент-стрит. Его ярко-розовая неоновая вывеска при входе была видна издалека. Внутренне убранство вполне соответствовало направленности: обитые черным бархатом стены, лавки, обтянутые искусственной кожей «под зебру», небольшая танцплощадка, над которой нависала копия микеланджеловского Давида, сработанная из стекловолокна. Под тенью этого совершенного образчика мужественности, под энергичные танцевальные ритмы и подходящую светомузыку терлись друг об дружку «голубые» парочки.
Роланд прямиком направился к бару, где усатые ребята в черной коже подавали горячительные напитки.
— Водка с тоником, Джим, — бросил Роланд своему любимому бармену.
— Момент! — ответил тот.
Роланд был в клубе чем-то вроде местной знаменитости. Заглядывая сюда, он любил рассказывать всякие байки про представителей высшего лондонского света. Публика вознаграждала его взрывами гомерического хохота. Особенно полюбилась история про напившуюся герцогиню, которая рухнула со стула во время званого ужина в Букингемском дворце. А также байка про одну моложавую виконтессу, которую застали в припаркованной машине с приятелем ее собственной дочери.
Роланд садился за один из столиков, вокруг него собирались многочисленные слушатели и он начинал свой очередной рассказ; голос его становился от возбуждения еще тоньше, чем обычно. Его рассказам были свойственны максимальная детализация и живость сюжета. Порой в порыве вдохновения он поливал грязью людей, которые совсем недавно радушно принимали его в своих домах.
Тот вечер не стал исключением. Вскоре они окружила группа геев, которые наперебой стали спрашивать, что у него появилось новенького. Роланд заметил, что с ним явно хочет познакомиться поближе какой-то незнакомый мужчина лет сорока пяти. Уже через полчаса он предложит ему пойти к нему домой.
Роланду надоело возиться со стариками и он отшил поклонника, которого, как выяснилось, звали Стивеном. Тот оскорбился и, надвинувшись на Роланда, крикнул:
