Николь Джордан - Повелитель желания
Алисон смотрела в глаза Джафара, такие уязвимые и беспомощные, не в силах отвести взгляд. Сейчас он совсем не был похож на человека, который когда-то клялся отомстить убийцам родителей.
— А если это правда? — прошептала она.
И в это мгновение на лице Джафара сменилось множество эмоций — нежность, желание, страсть и самая сильная из них — неуверенность. Алисон понимала каждую так ясно, как свои собственные чувства, потому что они и были ее собственными.
— Если так оно и есть, — хрипло ответил он, — тогда и я могу признаться в любви к женщине… которой уже давно восхищаюсь, перед которой благоговею.
Алисон открыла рот, но слова не сорвались с языка. Безумная надежда бурлила в ней, но горло было сжато настолько, что она не могла говорить. И тогда она ответила единственным возможным способом — бросилась в объятия Джафара. Почувствовав, что его руки обвили ее стальным кольцом, девушка, почти теряя сознание, прислонилась к Джафару и спрятала лицо на его груди.
Джафар почувствовал, как она трепещет, ощутил влагу ее слез на щеке и молча укачивал ее, как младенца. Только через несколько минут, слегка отстранив Алисон, он осторожно сжал ладонями ее щеки.
— Только ты можешь успокоить бурю, бушующую в моем сердце, Алисон. Скажи, что не питаешь ко мне ненависти… Подари надежду, что когда-нибудь полюбишь меня.
— Да. О, Джафар, да…
Но, прежде чем Алисон успела договорить, Джафар начал осыпать легкими отчаянными поцелуями ее подбородок, щеки, снимая губами катившиеся из глаз слезы. Алисон льнула к нему, смеясь, всхлипывая, забыв обо всем, пока Джафар наконец не поднял голову. Она никогда не видела его таким торжественно-серьезным.
— Ты станешь моей женой, Алисон?
— Ж-женой? Хочешь, чтобы я стала твоей женой?
— Да, сердце мое. Я прошу тебя выйти за меня замуж, разделить мою жизнь и дом, стать матерью моих детей, состариться рядом со мной.
Алисон потрясенно смотрела на Джафара, пока внезапная тоска не стерла улыбку на губах.
— Но твое племя… Джафар… они никогда не примут меня… неверную, англичанку…
— Неправда, Алисон. Они примут тебя без всяких условий. Женщина, способная убить льва, достойна носить в своем чреве детей вождя. Именно так говорят о тебе мои люди.
Сознание того, что берберы могут обсуждать, пригодна ли она в жены вождю, должно было взволновать Алисон, но вместо этого она почувствовала лишь безграничное облегчение. И счастье. Мысль об их детях наполняла Алисон бурной радостью.
Но Джафар, должно быть, посчитал, что она колеблется, потому что тихо продолжил:
— Если скажешь, что не можешь жить здесь, со мной, в моей стране, я пойму. Мы поедем куда захочешь — в Англию, Францию, Индию… мне все равно. Главное, что ты будешь рядом.
Глаза Алисон вновь наполнились слезами. Она знала, как много значит для Джафара его родина, однако он готов покинуть Алжир, отречься от своей жизни, страны, борьбы. И все ради нее.
— Не плачь, любимая, — молил он на своем языке. — Не могу вынести твоих слез.
— Я не плачу, — всхлипнула она. — И мы будем жить здесь, Джафар.
— Значит… ты станешь моей женой?
— Да. Да, я выйду за тебя замуж.
Но Джафар, очевидно, не веря, робко, нерешительно, едва прикасаясь, вытер соленые капли.
— Я не буду таким неумолимым, каким всегда казался, Алисон. И не хочу отнимать у тебя твою свободу, независимость, не попытаюсь изменить твою страстную натуру. Больше всего я люблю в тебе эту силу духа. И не попрошу отказаться от своей религии. Коран не запрещает мусульманину жениться на христианке. Мы можем обвенчаться дважды — в церкви и по мусульманским обычаям, чтобы доставить радость твоим родственникам и моему деду.
Джафар замолчал, пристально вглядываясь в ее лицо. Ее трепетная улыбка, должно быть, вселила в него надежду, потому что его собственный взгляд мгновенно смягчился.
— Что же до наших будущих детей, мы сможем, надеюсь, достичь справедливого компромисса. Они будут воспитываться в вере ислама, но изучать и Библию, а когда станут достаточно взрослыми, смогут выбрать сами. Ты согласишься на это?
— Да, это, наверное, будет справедливо, но… ты уверен, что хочешь взять в жены англичанку?
Джафар сухо усмехнулся, но все же это была улыбка, первая с момента их встречи.
— Если я пал так низко, что согласился сотрудничать с французами, особенно с человеком, которому поклялся мстить, английскую жену уж как-нибудь стерплю.
— Что ты имеешь в виду под «сотрудничать с французами»? Ты говоришь об Эрве?
— Похоже, полковник хочет, чтобы я стал советником Бюро по делам арабов.
Джафар подвел Алисон к мраморной скамейке, усадил и, сев рядом, рассказал о предложении Бурмона. Он постепенно убеждался в том, что самым правильным решением будет согласиться работать с Эрве. К тому же шансы получить поддержку совета достаточно велики.
— Что ты об этом думаешь, сердце мое? — спросил он в заключение.
Алисон молча погладила его по щеке, не в силах поверить, что это не сон, что Джафар действительно здесь и говорит все это.
— Поверь, я счастлива, безмерно счастлива. Ты сможешь сделать так много хорошего для своего народа, Джафар, особенно если займешь высокую должность в правительстве. Может, ты сумеешь забыть на время о своих разногласиях с французами.
Джафар глубоко, с еле заметной горечью вздохнул.
— Не так-то легко смириться с тем, что вынужден сотрудничать с врагом.
Алисон поняла, что он думает об Эрве.
— Значит, ты по-прежнему его ненавидишь?
— Нет, теперь уже не так сильно. И если быть честным, готов признаться, что ненависть по большей части была рождена ревностью. Все это время я думал, что ты любишь его.
— Нет. Просто не хотела, чтобы ему зря причинили зло. Это ты… только тебя… я люблю.
Они снова замолчали, и Джафар, взяв руки Алисон, прижал их к своей груди, к тому месту, где гулко и ровно билось сердце.
— И я люблю тебя, Алисон, так сильно, что не могу выразить.
Алисон вскинула на него вопрошающие глаза.
— Если это правда, почему ты отпустил меня?
— Я думал, ты будешь счастливее с Бурмоном, — просто ответил Джафар. — В любом случае следовало предоставить тебе возможность выбора. Ты должна была прийти ко мне сама, по собственной воле. Если бы я вынудил тебя остаться, тогда мало чем отличался бы от дикаря, которым ты меня считала. Я повторял себе, что, если бы ты любила меня по-настоящему, наверняка захотела бы остаться.
— Я хотела остаться, Джафар, но боялась… за тебя. Не желала становиться между тобой и твоим племенем, служить причиной бед и неприятностей. Подумай только, в чем тебя обвиняли, и это всего лишь за милосердие к Эрве! Не могу вынести мысли о том, чтобы снова причинить тебе боль. Ты уверен, что племя не станет возражать против твоей женитьбы на мне? Я всегда считала, что ты должен жениться по политическим соображениям.
