Патриция Хэган - Любовь и слава
В голове у доктора Уоткинса разрозненные кусочки начали выстраиваться в целую картину.
– Этот Тейт, – поспешно продолжал он, – наверное, думал, что она сошла с ума. Он решил замести следы на случай, если ее будут искать. Вот почему он привел вас на ее могилу.
– Я убил его на этой могиле, – процедил Тревис сквозь зубы, – убил не моргнув глазом.
– Что ж, не бойтесь, я вас не выдам. Я бы и сам, наверное, убил его.
– Вчера ночью, выйдя отсюда, я пошел на ту могилу, – сказал Тревис, – и разрыл ее. Там не было ничего – ни гроба, ни костей – ничего.
Доктор потянулся над столом и дотронулся до сложенных рук Тревиса.
– И что вы будете делать, капитан? – спросил он.
– А что я могу сделать? Она должна узнать меня, узнать своего сына. Это не может так продолжаться.
– Послушайте, капитан, – заговорил доктор так резко, что Тревис вздрогнул, – ваша жена моя пациентка. У нее будет ребенок. Мне нелегко говорить вам об этом сейчас, когда у вас и без того хватает тревог, но у миссис Колтрейн слабое здоровье. Она меня беспокоит. Что бы вы ни решили предпринять в отношении вашей первой жены, пожалуйста, не делайте этого сейчас! Подождите, пока ваша теперешняя жена будет чувствовать себя лучше. А что касается Стеллы, – он замолчал и тряхнул головой, – или Китти, все равно, то она ничего не помнит о своем прошлом, не знает, кто она и кто вы. Пусть все так и останется. Я понимаю, как вам нелегко. Вы испытали жуткое потрясение, но ради теперешней миссис Колтрейн не надо ничего делать, оставьте пока все как есть.
Тревис встал:
– Конечно. Я ничего не буду делать. Подождем, посмотрим, что будет.
– Вряд ли что-то изменится, капитан, – печально сказал доктор. – Стелла может остаться такой до конца жизни. А вы… вы будете жить по-прежнему. Теперь у вас другая семья.
– Не надо мне об этом напоминать, доктор, – устало сказал Тревис, направляясь к двери. Вдруг он остановился. Ему надо было задать один, последний вопрос. – Она… с кем-нибудь встречается? У нее есть мужчина?
Доктор с улыбкой покачал головой:
– Нет. В этой больнице вся ее жизнь. У нее никого нет, капитан. Конечно, желающих поухаживать хватает, в этом можете не сомневаться, просто она не интересуется мужчинами.
Тревис вышел из кабинета, закрыл за собой дверь и направился в палату Сэма.
Его друг сидел в постели с забинтованной грудью, опершись на подушки, и спорил с молоденькой медсестрой, требуя себе виски и сигару. Увидев Тревиса, он замолчал.
Как только медсестра вышла из палаты, Сэм взволнованно спросил:
– Ты с ней разговаривал? Сегодня утром я ее видел и пытался кое о чем расспросить – откуда она и все такое. Она вела себя так, как будто и не слышала моих вопросов.
– Больше ни о чем ее не спрашивай, Сэм, – отрезал Тревис.
Пододвинув стул, он сел и, нагнувшись, чтобы никто не услышал, пересказал Сэму свой разговор с доктором Уоткинсом.
– О Господи! – вскричал Сэм. – И что ты теперь будешь делать, парень? Наверное, было бы лучше, если бы она в самом деле умерла.
– Не говори так! – крикнул Тревис, потом понизил голос: – Она счастлива. Она занимается любимым делом. У нее своя жизнь, у меня своя. Пусть все останется как есть.
– Ты не можешь здесь жить, в одном с ней городе. Ты не выдержишь.
– Придется выдержать, Сэм. Мне надо думать о Мэрили. Она же ни в чем не виновата, и у нее будет мой ребенок. Если она узнает, могут быть большие неприятности. Доктор Уоткинс сказал, что у нее неважное здоровье. Этого я и боялся. Она ужасно выглядит.
– А что, если к Китти вернется память? Что, если она тебя узнает?
– Вот когда это случится, тогда и буду думать. Черт возьми, Сэм, – вскричал он, сжав кулаки, – я не знаю даже, смогу ли опять посмотреть Китти в лицо!
Взгляд Сэма переместился ему за спину, губы сжались, и он мрачно прошептал:
– Что ж, сейчас мы это увидим.
Она вошла в палату. Распущенные золотисто-рыжие волосы обрамляли лицо, струившийся из окон яркий дневной свет играл на блестящих локонах. На ней было уже другое белое платье, свежее и накрахмаленное. Лиф туго обтягивал большую грудь. Шурша юбкой, она шла между рядами кроватей, останавливаясь и разговаривая с больными. Улыбка озаряла ее блестящие синие глаза, всегда приводившие Тревиса в восхищение. Память вдруг перенесла его в далекое прошлое. Он вспомнил их первую встречу. Вспомнил ее длинные шелковистые волосы, которые так хотелось потрогать, бездонные глаза, полыхавшие темным пламенем, которые могли поглотить человека целиком, нежную кожу, длинные красивые ноги с тонкими изящными щиколотками, упругие бедра и дразняще округлые ягодицы.
Боже мой, эта женщина – прекраснейшая из всех женщин на свете!
Неожиданно Тревис поймал себя на том, что опять неотрывно смотрит в эти глубокие синие глаза, мечтая в них утонуть. Но в ее взгляде не было желания, в нем был вызов.
– А, это тот мужчина, который не любит женщин-врачей! – холодно поприветствовала она Тревиса. – Скажите, сэр, вы были сильно удивлены, когда увидели, что ваш друг еще жив?
Она смотрела в больничную карту и, не услышав от него ответа, подняла глаза.
– Что, сэр, так удивились, что даже дар речи потеряли? – спросила она.
Тревис усмехнулся. Она все такая же! Неустрашимая, гордая Китти!
– Да, наверное, – согласился он, все еще усмехаясь, – но я бы на его месте тоже продержался, лишь бы еще раз увидеть такую красавицу, как вы.
Китти вздернула подбородок. Этот знакомый жест означал, что она сердится.
– Сэр, – резко сказала она, окинув его неприязненным взглядом, – я сюда не на свидания хожу, я работаю – лечу больных, и, как правило, успешно.
Сэм, внимательно следивший за их разговором, не удержался от искушения.
– Это Тревис Колтрейн, доктор, – выпалил он, – во время войны он был отличным кавалеристом, капитаном. Вы когда-нибудь слышали про «Всадников Колтрейна»?
Тревис метнул на него сердитый взгляд.
Лицо Китти не изменилось.
– Нет. Я стараюсь не думать о войне, мистер Бачер. Размышления о прошлом только омрачают будущее. – Она подошла поближе к кровати Сэма. – Как вы себя чувствуете? Здесь еще болит? – Она легко дотронулась до его груди. Сэм поморщился. Кивнув, она сделала пометку в карте. – Вам придется еще немного полежать. Да, кстати, – она нахмурилась, – я слышала, вы приставали к медсестре, требуя виски и сигары. Здесь вы этого не получите, ясно? – Она резко обернулась к Тревису, глаза ее блестели. – Вас тоже это касается, сэр. Не вздумайте ничего проносить тайком, иначе мы запретим вам посещения. Вы производите впечатление человека, которому доставляет удовольствие нарушать правила.
