Мэри Гилганнон - Мечта Дракона
Пять, шесть раз – волна за волной подкатывали непрерывно. Новый стон, почти вскрик, сорвался с милых губ. Мэлгон благоговейно смотрел на нее. Сейчас перед ним лежала женщина, совсем не похожая на его нежную, хрупкую жену. Черты лица стали серьезны и сосредоточенны, почти суровы, глаза от напряжения сузились в щелочки, мышцы шеи и плеч натянулись как канаты, а волосы отчаянно, словно яркое пламя, полыхали вокруг лица. Рианнон казалась свирепой и властной. Она набрала полную грудь воздуха и испустила леденящий душу крик.
Этот звук едва не остановил его сердце, и все потемнело в глазах. Мэлгон судорожно пытался овладеть собой. Он сжал ее руку еще крепче и склонился над нею, произнося дорогое имя. Жена откинулась на овечьи шкуры, глаза ее закрылись, а лицо побледнело от изнеможения.
– Рианнон, – умолял король, – Рианнон, не оставляй меня.
Его отчаянная мольба была прервана резким, пронзительным визгом, донесшимся с того конца кровати. Мэлгон оглянулся на странный чужой звук и увидел в руках у Гвеназет что-то красное и сжатое в комочек, совсем не похожее на человека; но это существо потрясало тоненькими ручонками и ножками с бурной энергией и даже некоторой злостью – визг яростного нетерпения принадлежал именно ему.
– Мальчик, – провозгласила Гвеназет. – У вас сын!
Мэлгон встряхнул головой. Все, что имеет значение, – это Рианнон. Он обернулся, испугавшись, что забыл о ней даже на краткий миг.
К его удивлению, глаза жены были открыты, лицо, хотя и измучено, но уже не выглядело таким болезненным. Она смотрела на повитуху и на дитя с удивлением и нежностью. Сухие губы раздвинулись;
– Сын, Мэлгон. У нас сын.
Его тело почти растеклось, растаяло в кресле. Вид новорожденного сына, сосущего грудь жены, заставлял каждый дюйм тела Мэлгона отзываться блаженной дрожью. Ну можно ли представить себе зрелище прекраснее этого? Рианнон еще никогда не была так изумительно прекрасна. Глаза ее в рассветных лучах казались туманно-лиловыми, а бледная кожа словно светилась изнутри... как женское молоко.
Младенец отвернулся от соска и сладко, устало вздохнул. Мэлгон замер и ощутил, что в глазах у него заблестели слезы. Гордый король тряхнул головой. «Похоже, поздние дети делают родителей сентиментальными старыми дураками», – подумал он и охотно сдался, уступив Первенство в этой попытке помериться силами. И что, в самом деле, на него нашло?! С чего он взял, что Рианнон умирает? В своей никчемной панике принял напряжение родильницы за наступающую смерть, а нормальные выделения – за опасное для жизни кровотечение. Спасибо еще всем святым, что Гвеназет, поглощенная заботами о Рианнон, не заметила его кошмарного испуга. Ведь догадайся она, что творилось в голове короля, и первый кимрский муж, отважившийся своими глазами увидеть роды, был бы с позором изгнан из комнаты, заслужив к тому же для всех мужчин репутацию паникеров и безнадежных трусов.
Дрова затрещали и присвистнули в очаге у него за спиной. Арианрод медленно подошла и поправила их. Она вернулась вскоре после того, как младенец впервые закричал. В отличие от других женщин жрица не обнаружила ни малейшего удивления, увидев короля в спальне. «Очень даже хорошо, – сказала она, – что ты своими глазами видел все это. Теперь ты никогда больше не усомнишься в том, что сила и отвага женщин не уступают мужским». «Разумеется, – молча ответил ей Мэлгон, – в этом сомневаться невозможно».
Голос Рианнон прервал думы короля:
– Бридей спит. Подходящий момент, чтобы познакомить Рина с братом, пока малыш не орет во все горло. – Улыбка тронула ее губы.
– Да уж, довольно шумный малый получился. – Мэлгон поднялся и направился к двери. – Несмотря на пока еще очень скромный рост, с легкими у моего сына все в порядке.
Почти весь Диганви собрался в зале, когда туда вышел король. По рядам пронесся радостный ропот, и все в нетерпении окружили властелина. Мэлгон жестом призвал к тишине.
– Королева счастливо разрешилась здоровым сыном, – возвестил он. – Мы назвали его Бридей.
Снова раздались радостные восклицания. Мэлгон недолго выслушивал поздравления, он уже искал глазами в толпе золотистую шевелюру Рина. Мальчик нашелся между Бэйлином и Сэван. На миг взгляды короля и его друга встретились, и между мужчинами прошла теплая волна былой приязни и доверия, ничем не замутненного прежнего чувства.
Мэлгон поманил рукой Рина. Лицо мальчугана и так было празднично, а когда он приблизился к отцу, оно просто сияло от удовольствия. Положив руку на плечо сыну, король снова призвал всех замолчать.
– Теперь у Рина есть брат, но это не вытеснит его из моего сердца. – Он ласково поглядел на мальчика и продолжал: – Я хочу воспитать сыновей в дружбе и чувствах взаимопомощи. И когда-нибудь, когда меня не станет, я клянусь, что они будут совместно править страной.
Снова прокатился рокот здравиц, и мужчины в знак одобрения застучали кулаками по тяжелым дубовым столешницам. Мэлгон повернулся и повел Рина из зала, радостно улыбаясь ему. Переполненный впечатлениями ребенок затараторил:
– Леди Гвеназет рассказывала мне, что поначалу он будет все время только есть и спать. Но, отец, я не стану огорчаться из-за того, что он со мной не играет. Я буду вести себя тихо и нежно. А держать его на руках надо, как будто это крошечный беспомощный щеночек. И если я буду терпелив, сказала Гвеназет, то он скоро вырастет и станет играть со мной, и смотреть на меня как на старшего брата. Вот бы поскорее! Мне всегда хотелось братика. Конечно, собаки – это прекрасно, но ведь они не станут с тобой говорить. А брат будет разговаривать, а может быть, когда-нибудь сможет даже спать вместе со мной в комнате...
Рин продолжал болтать без умолку, и от этого щебетания Мэлгон улыбался так широко, что у него заболела челюсть. Грудь ныла, не переставая, с того самого момента, когда он впервые взял Бридея на руки.
– Теперь потише, – сказал он Рину, переступая порог спальни. – Мы ведь не хотим разбудить братишку. Должен предупредить тебя, что он умеет страшно орать.
Рин смолк и сжал губы.
В комнате было совсем тихо, когда они вошли. Глянув на кровать, Мэлгон увидел, что Рианнон молча взирает на спящего на ее руках младенца. Рин замялся. Тогда отец взял его за плечи и повел за собой.
Рианнон смотрела на приближающихся к кровати мужа и пасынка. Она страшно устала, у нее все ныло, но по сравнению с тем торжеством, которое переполняло ее, всякие физические неудобства казались сущими пустяками. Радость ее парила где-то высоко в небе, вместе с орлами, с поднебесья взирающими на Диганви.
– Иди сюда, Рин, – позвала она. – Поздоровайся с братом.
