Пенелопа Уильямсон - Под голубой луной
Сжимая амулет, она быстро помолилась святому Дженни. Уж не повлиял ли на рассудок мисс Джессалин брак с этим сумасшедшим графом? Ведь если пахту добавить в сливки, они превратятся в сметану.
– Что получилось, мисс? – осторожно спросила она.
– Он не попадет в тюрьму! Он, конечно, разъярится, когда узнает, что я сделала, потом надуется, ведь он упрямый, надменный Трелони до самого мозга костей, но в результате все-таки простит меня. А мне придется всего-навсего… – Джессалин осеклась и вспыхнула. – Вот выйдешь замуж за Дункана, тогда поймешь, что я имела в виду.
– Я же сказала вам, что не выйду за него. Никогда. Я… Снизу донесся такой страшный стук в дверь, что Бекка испуганно вскрикнула. Мисс Джессалин побежала в холл. Следуя за ней, Бекка гадала, огорчится ли мистер Дункан, когда увидит ее в гробу, совсем мертвую, ведь сегодня у нее уж точно случится сердечный удар.
– Джессалин! Открой эту проклятую дверь, или я ее выломаю.
Бекке показалось, что ей станет дурно.
– О Господи, спаси и помилуй! – бормотала она, опираясь на бронзовую стойку для шляп.
Мисс Джессалин смотрела на дверь так, как будто та в любую минуту могла соскочить с петель и укусить ее.
– Это Сирхэй, – сказала она, как будто это ее очень удивило.
Бекка в очередной раз пришла к выводу, что ее хозяйка сошла с ума, и кивнула.
– Да, мисс, это действительно милорд. Кажется, он очень сердится.
Мисс Джессалин гордо вскинула подбородок.
– Я его не приму, – сказала она громко, чтобы ее услышали по ту сторону дубовой двери.
– Еще как примешь, жена! – прогремел в ответ Маккейди. – Никуда ты не денешься.
Бекка схватилась за сердце. Казалось, оно сейчас выскочит из груди.
Мисс Джессалин повернулась к двери спиной.
– Бекка, подождешь, пока я уйду в свою комнату, и после этого впустишь его светлость. Проводишь его в гостиную и объяснишь, что для него меня нет дома.
– Мисс Джессалин, мне сейчас дурно сделается. Сердце так и колотится… – Бекка закрыла глаза и попыталась упасть в обморок. Но почему-то это у нее не получилось. Когда она снова открыла глаза, мисс Джессалин уже не было. И Бекке оставалось только молить о помощи святого Дженни.
– Мисс Пул! Немедленно откройте дверь.
Этот был голос уже не графа, а мистера Дункана, и Бекке совсем не понравилось, как он звучит. С чего это вдруг он приказывает ей? Она не его служанка и не его жена, и он не имеет никакого права… и вообще, она и не собирается выходить за него, а стало быть.
– Бекка! – заорал Дункан за дверью.
Дрожа как лист на ветру, она с трудом открыла дверь. Опустив глаза, чтобы не видеть лица этого дьявола во плоти, Бекка присела в реверансе.
– Добрый день, милорд. Жаль, что вы приехали, когда мисс Джессалин нет дома…
Даже не взглянув на нее, граф пересек холл, и его сапоги загремели вверх по лестнице. В дверном проеме показались широкие плечи Дункана. На его лице было какое-то странное выражение, как будто он собирался…
Бекка вздернула подбородок, не забыв при этом прикрыть волосами изуродованную щеку.
– Вам лучше держаться от меня подальше, мистер Дункан.
– А тебе лучше взять шляпку, перчатки и теплый плащ Потому что ты едешь со мной.
– Вы меня похищаете! – испуганно взвизгнула Бекка, пятясь назад.
Запрокинув голову, Дункан весело рассмеялся.
– Да, девочка. Я тебя похищаю. Мы женимся.
– Но я же говорила, что никогда, никогда не выйду…
– А я говорю, что выйдешь. Хочешь ты этого или нет, но ты будешь моей женой, будешь спать в моей постели, и черт меня побери, если тебе это не понравится!
Закусив губу, Бекка склонила голову. Однако через минуту она резко подняла ее и отбросила с лица волосы.
– В таком случае посмотри на меня повнимательнее. Дункан шагнул к ней.
– Я и так тебя прекрасно вижу.
– Нет, не видишь. Смотри!
Он стоял прямо перед ней. Господи, какой же он был высокий.
– Я вижу шрам, – ласково сказал Дункан. – И если бы человек, который это сделал, не был бы уже мертв, я своими руками убил бы его за тебя. – Взявшись за ее подбородок, он повернул ее голову. Изуродованная щека была безжалостно освещена. Дункан наклонился и поцеловал ее. – Вот и все. Шрама больше нет.
– Но… – Бекка коснулась щеки и почувствовала грубый, уродливый рубец.
– Шрама больше нет. Когда я смотрю на тебя, я вижу лицо ангела, и оно прекрасно.
Одним ударом сапога Маккейди сорвал задвижку. Дверь распахнулась. Две египетские погребальные урны на камине жалобно задребезжали.
Джессалин сидела в массивном кресле перед туалетным столиком и пудрила нос. Ее взгляд был холодным и отчужденным. Маккейди захлопнул дверь, и от этого погребальные урны угрожающе качнулись.
– Я не слышала, чтобы ты стучал, – заметила Джессалин. – И не припоминаю, что разрешала тебе войти.
– А мне твое разрешение не требуется. – Он направился к ней. Джессалин так стремительно вскочила, что тяжелое деревянное кресло покачнулось. Отбежав в сторону, она попятилась к стене, оклеенной обоями с узором из виноградных лоз и лотосов. Она прижала руку к горлу, а глаза двумя огромными серебряными тарелками заполняли почти все лицо. Она боится его гнева – это хорошо! Она этого заслужила. Он ведь чуть с ума не сошел, когда, вернувшись в Сирхэй-холл, обнаружил, что она уехала.
Преградив ей путь к отступлению, Маккейди прижался животом к ее животу. Он хотел ее и хотел, чтобы она это знала.
Склонившись к ее лицу, он пристально посмотрел в огромные глаза. Зрачки так расширились, что они казались не серыми, а черными.
– Ты была у Титвелла? – спросил он сквозь зубы. Горло Джессалин спазматически сжалось, и она с трудом выговорила единственное слово:
– Да.
– Он прикасался к тебе? – Его рука легла ей на горло, под ладонью в бешеном темпе бился пульс. А кожа… кожа была невероятно, фантастически гладкой и нежной. Дрожащие влажные губы слегка приоткрыты, как будто она только что целовалась или собиралась целоваться. – Ты позволила ему прикоснуться к себе, Джесса?
– Нет!
Он не знал, сказала ли она правду, но сейчас это было неважно. Потому что сейчас он хотел от нее только одного и намеревался немедленно это получить.
Длинные, сильные пальцы крепко держали ее подбородок. Он нажал зубами, ее губы приоткрылись, и его язык заполнил ей рот. Джессалин поначалу яростно вырывалась, но вскоре обмякла и, обняв его за шею, запустила пальцы в мягкие черные волосы.
Большими пальцами он погладил ее соски, и они проступили сквозь тонкую, мягкую ткань. Ее руки гладили тугие мышцы на его спине. Ищущие пальцы Джессалин нащупали верхнюю пуговицу кожаных штанов, расстегнули ее, а когда они коснулись живота, Маккейди застонал. Остальные пуговицы он расстегнул сам.
