Княгиня Ольга. Истоки - Лада Отрадова
Поэтому они и наставляли во дворе своих немногочисленных товарищей, оставив стены цитадели на пару дозорных, которые под утро были уже совершенно сонными и разбитыми. Один из часовых, поддерживающий синее пламя, заснул прямо на месте своей работы, оперевшись на стену и приоткрыв рот; второй же вяло маршировал вперёд-назад по узкому пространству верхнего боя (1).
— Тсс, — прикладывает Лана указательный палец к губам, выглянув из-за стены и заметив идущего спиной к ним часового, и продолжает шёпотом. — Если заметят нас — будет совсем плохо, хотя куда хуже-то?
— По крайней мере, здесь меньше народа, чем где-либо в этой цитадели, — хмурит рыжие брови Рейнеке. — Что ты хотела от меня? И к чему эти синяки на тебе, эта кровь… Я слишком стар, чтобы купиться на них и не догадаться, что за смертями остальных стоишь ты.
— Я в тебе и не сомневалась, — пожимает плечами женщина и плотнее кутается в ярко-синюю шаль. — За исключением того, что ты выдал Олегу все наши маленькие секреты.
— За эти тайны мне обещали сохранить жизнь, а я не привык торговаться подобными вещами.
— Я могу предложить что-то больше, чем жизнь… — яркие голубые глаза вдовы Козводца на мгновение мутнеют в своей глубине. — Даже несмотря на твои ошибки, Рейнеке.
— Хоть сейчас я могу пойти к Бранимиру и рассказать всё о твоих преступлениях, там и целого свитка не хватит, чтобы перечислить их, — огрызается мужина и скалит зубы. — Хочешь проверить?
— Так почему же не пошёл, когда тебя нашли? Почему не рассказал, когда увидел меня в этих стенах — рядом, подходи и бери, — продолжает она и расплывается в улыбке. — Князь и воеводы за наши совместные делишки повесят на тебя все злодеяния братства, лишат имущества, оберут до нитки — жизнь у тебя останется, но как у последнего холопа, которыми я торговала. Знаешь, такому существованию я бы предпочла смерть.
— А у меня есть выбор?
Лана делает глубокий вдох и, хлопая ресницами, принимается нарочито медленно загибать пальцы на своей правой руке: большой — Вепрь, мизинец — Хрущ, безымянный — Вол, указательный — она сама… не хватает только одного, среднего. Он и остаётся адресован собеседнику.
— Без твоего ключа мне не открыть казны: пока не будет всех пяти перстов, замок не поддастся, — начинает она размышлять вслух. — Присоединяйся, и получишь положенную пятую часть, твою по уставу. А потом отправляйся хоть на все четыре стороны с этими богатствами: хоть на родину, хоть ещё куда — тебе где угодно будет лучше, чем в Новгороде голодранцем.
— Поверить той, что избавилась от мужа и товарищей?
— Они заслужили эту участь, тебе ли не знать? И, скажи мне честно, Рейнеке… Как ты уже спросил: а есть ли у тебя выбор?
Увлекшись разговором, они не замечают, как услышавший обрывки беседы дозорный идёт в их сторону. Совсем ещё зелёный парнишка лет пятнадцати хмурится, увидев стоящую вплотную друг к другу пару, и лишь закатывает глаза.
— Не могли отыскать местечка поукромнее? Возвращайтесь обратно, а не то прознает кто-то из старших — достанется и вам, и мне по шапке, — юноша отворачивается и замечает на горизонте, среди зелёных крон и бурых стволов, какое-то движение: из леса в паре вёрст от крепости в её сторону движется по меньшей мере четыре десятка всадников и несколько телег. — Предупредите воеводу!
Мальчишка свешивается за стену вниз и щурится, пытаясь получше рассмотреть наездников — свои это или чужие, как вдруг вскидывает руки в воздух, издаёт короткий крик и мгновение спустя оказывается под крепостными стенами, со свёрнутой от глухого удара о землю шеей.
— Спросить тебя снова или ты дашь наконец свой ответ? — раздувает ноздри Лана, глядя на ошарашенного купца.
— Зачем… что ты натворила?! — лепечет он, не веря своим глазам.
— То, что должно… Или ты не хочешься выбраться из лап князя и получить своё?
Мужчина лишь кивает и морщит лоб: повторять судьбу юнца-караульного он не желал.
* * * * *
Когда обитатели детинца услышали под своими стенами конское ржание и топот копыт вперемешку с человеческой речью, было уже поздно. Четыре десятка всадников с несколькими обозами поддержки пришли со стороны леса, наименее защищённой и удобной для просмотра, в отличие от противоположной части крепости, глядевшей прямо на речной берег Волхова.
Все до единого в чёрных одеждах, лёгких доспехах и с замотанными тканью лицами, незнакомцы вооружились луками и разгрузили свои телеги, в которых ждали своего часа "бараны" (2). Ещё одна кучка, но уже меньшего размера, отделилась от основной массы и заняла позиции у главных ворот, у ведущего через реку моста.
— Сукины… дети! — выругался Бранимир, увидев вражеский отряд прямо у себя под носом, и сверкнул глазами на собравшихся рядом Ари и десятка прочих ратников. — Где дозорные?! Почему никто не следил за обстановкой? Вас оставили здесь не прохлаждаться или спать!
— Воевода… — виновато опустил заспанные глаза второй часовой. — Простите, воевода…
— Извинениями тут не обойдёшься! — кажется, что вот-вот воевода примется низвергать на головы провинившихся громы и молнии. — Без подготовки мы не дадим им должный бой.
— Их не так много, хоть и нас тоже горстка. Снимем их луками через бойницы, одного за другим? — пытается отыскать способ справиться с недругами Ари. — Не убьём всех, так покалечим и отвадим непрошеных гостей.
— Как будто всю рать они выманить хотели в чистое поле… — кусает нижнюю губу опытный военачальник и ещё раз глядит вниз. — Пакля… масло… И стенобитные орудия. Или жечь нас будут, или крушить укрепления. Да ещё и с обеих сторон.
— А силёнок-то хватит? Не хочу недооценивать врага, но наши возможности одинаково равны и тщедушны, пока основные рати сейчас на поле брани за стенами, там, со стороны реки, — не унимается Ари, уверенный в том, что сумеет дать отпор.
— Пока не увидим полной картины — не узнаем. Эй, ты! — обращается Бранимир к встрепенувшемуся вмиг дозорному. — Полезай на крышу и изучи, осмотри каждый клочок земли настолько, насколько он просматривается.
— Думаешь, это ещё не всё? — беспокойно вздыхает лысый дружинник. — Подкрепление, засада?
— Или отвлекающий манёвр. Где ты видел, чтобы простые бунтовщики прятали лица да одевались все как один единым образом? — едва держится старый воевода и рявкает на забравшего по лестнице наверх парнишку. — Когда кучка всадников брала
