Жюльетта Бенцони - Узник в маске
Он подал ей руку и усадил в карету, где уже находился Персеваль. Поприветствовав шевалье, он захлопнул дверцу. Последнее, что увидела Сильви, кроме Жаннеты, рыдавшей в объятиях Корантена, и Николь, упавшей на грудь Пьеро, был силуэт д'Артаньяна, застывшего посреди улицы Турнель в низком поклоне, купая перья шляпы в уличной пыли. Казалось, он прощается с самой королевой…
— Как много людей вы заставляете страдать своим отъездом… — прошептал Рагнель, тоже с трудом сдерживавший слезы. — Вы уверены, что никогда не будете сожалеть о содеянном?
— Ни одного дня я не проживу без горьких сожалений, дорогой крестный. Но поймите же, меня ждет осуществление мечты всей моей жизни!
— Никто не желает вам счастья так искренне, как я! Надеюсь, ваша мечта действительно осуществится.
Те же мысли не покидали его спустя несколько дней, когда, стоя на набережной в маленьком порту Пирьяк, он провожал взглядом кораблик под красным парусом, уносивший Сильви по синей глади моря в сторону горизонта, туда, где ее ждала любовь. При этом он вопреки своим ожиданиям почти не испытывал боли, ведь он не заботился о себе, к тому же, помимо Филиппа, один он обладал привилегией проникать порой в магический круг, внутри которого собирались обитать Франсуа и Сильви. Правда, до первого свидания с ними должно было пройти не меньше года, тут-то и коренился главный вопрос, сколько времени отпущено господом ровеснику века, еще не ощущающему, впрочем, груза лет?
— По крайней мере, достаточно, чтобы еще ей пригодиться! — сказал себе Персеваль, провожая взглядом уменьшающееся красное пятнышко, колеблющееся на волнах.
Д'Артаньян погиб во время осады Маастриха спустя год, уже произведенный в маршалы Франции.
Наконец, отвернувшись от моря, он зашагал в сосновую рощу, где его поджидал Грегуар с каретой. Оказалось, что и старый кучер смотрит с козел на море, не стесняясь катящихся по щекам крупных слез. Безмолвное горе старого слуги Фонсомов, сурового холостяка, прослывшего хмурым молчуном из-за своего нежелания произносить больше трех слов за день, от которого Сильви в благодарность за его многолетнюю преданность не стала скрывать, куда в действительности лежит ее путь, тронуло Рагнеля до глубины души. Он устроился рядом с кучером на козлах, похлопал его по плечу и заговорщически ухмыльнулся.
— А теперь вези меня в монастырь Локмария. Мне надо поговорить с настоятельницей.
Грегуар улыбнулся ему в ответ — сначала робко, потом радостно. Связывающие их дружеские узы стали еще крепче, появилась еще одна причина задержаться среди живых. Кивнув головой, он развернул коней и направил их в сторону Ванна.
Тем временем Сильви, сидя под мачтой, смотрела на приближающиеся розовые гранитные скалы Бель-Иля, покрытые густой растительностью, на редкие белые домики на склонах. Гористый остров походил на цитадель, внутри которой разросся буйный сад, грозящий поглотить древние стены. Наслаждаясь целебным морским воздухом, полным ароматов соли и водорослей, путешественница думала об Авалоне, зачарованном острове из северных легенд. Вряд ли Бель-Иль сильно отличается от него…
После двадцатилетней разлуки она возвращалась туда, где осталось ее сердце. Казалось, она доверила его этим скалам, а сама на время обернулась другой женщиной, чтобы, пройдя через столько испытаний, снова оказаться здесь… Вдруг ее дожидается на пороге старого дома малышка Сильви, бегавшая босиком по песчаным пляжам и ловившая креветок в заводях, оставшихся после отлива?
Какие волшебные мечты! Однако их оттесняла все дальше растущая тревога, какого Франсуа встретит она на берегу? Угнетенного, придавленного угрызениями совести, каким она едва ли не насильно извлекла из Пинероля, или совсем другого, преображенного несколькими месяцами одиночества посреди океана? В любом случае прежний Бофор, полный отваги, жизненной силы и веселья, канул в Лету. Человек, к которому она торопилась, официально именовался бароном Ареном, поплатившимся ссылкой за чересчур тесную связь с Фуке и нашедшим убежище в доме, приобретенном некогда для мадемуазель де Валэн.
Убежище можно было считать надежным, король, его заклятый враг, не проявлял интереса к острову, которым его некогда пытался пугать Кольбер. Он не держал на нем гарнизона, более того, отдал его бесстрашной Мадлен Фуке, добившейся уважения к себе неустанной борьбой за добрую память о муже и возвращение имущества. Островитяне, оплакивавшие бывшего своего хозяина, были вознаграждены ею сторицей.
Чем больше загораживали дикие скалы острова горизонт, тем сильнее становилось волнение Сильви. Ее сердце переполнено любовью, но сохранил ли любовь тот, к кому она стремится?
Лодка обогнула мыс, за которым находился порт Спасения и небольшая скала, увенчанная домиком и мельницей Танги Дрю, рядом с которой Сильви завещала ее похоронить. На песке лежала перевернутая лодка, которую чинил человек, смахивающий бородой и длинными седыми волосами на викинга. На нем были только штаны, кончавшиеся бахромой у колен, он с наслаждением подставлял солнцу темный, как у американского дикаря, торс.
Услышав оклик кормчего лодки, доставившей Сильви, он выпрямился и приставил ладонь козырьком к глазам, чтобы лучше рассмотреть гостью. Сильви облегченно перевела дух, то ли прежний Франсуа никогда не исчезал, то ли его вернул к жизни остров. Широко улыбаясь, он вошел прозрачную воду и зашагал навстречу лодке. Сердце норовило выпрыгнуть у Сильви из груди, никогда еще он не был так красив! Немало придворных щеголей позавидовали этому молодцу 56 лет, закаленному долгими плаваниям. Своим прежним, громоподобным голосом он крикнул лодочнику, с которым был, как видно, знаком:
— Спасибо, что наконец-то привез мне жену! Я уже сомневался, что это случится.
— Если она задержалась без причин, пускай просит прощения, — пробасил в ответ бретонец. — Заповедь гласит, жена да последует за мужем!
Франсуа со счастливым смехом взял Сильви на руки перенес на берег. Двое матросов выгрузили из лодки ее кожаный сундучок и большой мешок, а затем снова пойма парусом ветер. Франсуа опять взял Сильви на руки и мол заторопился по пляжу, потом по тропинке, перешедшей грубые ступени. В дом он ворвался, как ураган, и захлопнул дверь ударом ноги, едва не сорвав с петель. Только тог, он поставил Сильви на ноги и отошел на два шага, что бы полюбоваться ею.
— Вот ты и дома! — прорычал он неожиданно свирепо. — Долго же мне пришлось тебя ждать!
Он даже не удосужился ее поцеловать. Оскорбленная Сильви не обращала внимания на щекочущий запах цветов, наполнявший бывшую молельню. В помещении царил образцовый порядок, в старом камине пылал огонь, в медном сосуде красовались дикие цветы. Все указывало на то, что здесь постаралась женщина. Сильви не смогла этого снести.
