Принц-пират - Фоули Гэлен
Все в нем сжалось при этих словах, потому что Лазар знал: будущего у нее нет.
— Доминик утверждал, что имеет право так поступить со мной, поскольку, по его словам, я использовала его. А я никогда и не думала ни о чем подобном. С моей стороны было нечестно согласиться на этот брак, чтобы послужить народу? Но сам-то Доминик хотел жениться на мне только из-за положения моего отца. Понимаешь? Я совсем запуталась. Что ты думаешь об этом, Умберто?
— А что вы думаете об этом, сеньорита Монтеверди? Важно ведь ваше мнение.
— Не знаю, но чувствую себя виноватой.
— Он и хотел, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Аллегра снова положила голову ему на плечо, почти обняв его.
— Умберто! Никто никогда не защищал мою честь. Он промолчал.
Мария…
Первая мысль, появившаяся в затуманенном мозгу Доминика, была о том, что ему нужна Мария, его любовница, верная и преданная, как спаниель. Мария лучше, чем мать, знала, как позаботиться о нем. Он попытался открыть глаза, но открылся только правый, а левый полностью заплыл. Голова трещала и раскалывалась.
В темноте над ним покачивались маргаритки, колокольчики лилий молча смотрели на него, как лица встревоженных женщин. Какое-то мгновение Доминик не понимал, где он и как очутился здесь.
Потом вспомнил.
Доминик Клемент, шатаясь, поднялся. Он тяжело дышал ртом, потому что нос распух. Доминик поднялся и стоял, покачиваясь и осматриваясь, когда к нему подбежали три охранника.
— Синьор!
— Вы ранены!
— Великолепный вывод. — Доминик оттолкнул руку охранника, пытавшегося поддержать его. Пульсирующую от невыносимой боли правую руку он прижимал к груди. — Сеньорита Монтеверди?
— Он увез ее на черном жеребце, которого украл. За ним гонятся два эскадрона.
— Мы быстро привезем ее, синьор. Не волнуйтесь. К утру они будут у нас.
— Доставьте мне того человека. Он мой.
— Да, синьор.
Один из стражников нашел кинжал Клемента и вернул его хозяину.
— Ты, — сказал Доминик одному из мужчин, — немедленно спроси губернатора, может ли он встретиться со мной в его кабинете. А ты, — сказал он другому, — приведи мне лучшего хирурга. А ты, — кивнул он третьему, — позаботься, чтобы моя карета была готова через полчаса.
Ему нужна Мария. Рассказав свою историю недалекому губернатору и приведя в порядок руку, он отправится в маленький загородный домик, где поселил ее. Мария залижет его раны и успокоит уязвленную гордость.
Что до Аллегры Монтеверди, маленькой чопорной сучки, ей придется положиться на отца, чтобы спастись. Свою долю работы он выполнил.
«Этот черноглазый дьявол наподдал тебе, жалкий, ноющий слабак».
Зарычав от этой мысли, Доминик направился к дворцу. Пытаясь привести себя в порядок, он стряхнул землю с измятой одежды и пригладил взлохмаченные волосы.
Хромая, Доминик направился по коридору к кабинету Монтеверди. Он избегал гостей, а на слуг бросал такие злобные взгляды, что они спешили ретироваться. Поверит ли Аллегре губернатор, если она расскажет отцу, что Доминик пытался слегка позабавиться с ней?
Да и вреда никакого он ей не причинил. В конце концов, Доминик действовал только в интересах Аллегры, желая, чтобы их брачная ночь не стала для нее шоком. Монтеверди должен понять, что он, Доминик, пытался защитить его дочь от того наглого мерзавца.
Кто же он? Если один из мятежников, что вполне логично, то почему говорит не как крестьянин?
Почему назвался хорошим другом Аллегры? Негодяй держался с ней так, словно они и впрямь старые друзья.
«Возможно, в голове у меня что-то сместилось от ударов, — подумал Доминик, — или, может, я слишком много выпил, но что-то явно не стыкуется в этой истории».
Если бы Аллегра подчинилась ему и позвала этих проклятых стражников, то ничего такого не произошло бы. Черт, она сама виновата в том, что ее похитили. Он сделал все, чтобы защитить девчонку, но она совершенно не помогала ему. Да, Аллегра вела себя так, словно хотела, чтобы ее похитили.
Конечно, она знала этого человека. Аллегра — мятежница.
Доминик неподвижно стоял в коридоре, устремив взгляд в пространство, и пытался осмыслить свое открытие. Разумеется, она — предательница.
Аллегра восстает против принятых норм — носит цвета Фиори, не уважает ни отца, ни жениха, спорит с гостями о том, в чем ничего не понимает. Доминик никогда не относился ко всему этому серьезно.
Она обвела его вокруг пальца. Это похищение — фарс. Никакая опасность ей не угрожает — Аллегра просто действует заодно с мятежниками, желая заставить отца и совет выполнить ее волю. И она использовала его, с самого начала играя с ним.
Ярость душила Доминика, когда он ворвался в кабинет Монтеверди и, сразу направившись к буфету с напитками, попытался левой рукой налить себе виски.
— Проклятие! — Доминик крикнул слуге, чтобы тот налил ему виски и зажег свечи.
Когда в комнате стало светло и слуга подал ему бокал, Доминик взглянул в зеркало над камином и едва узнал свое лицо, теперь походившее на распухшую подушку сливового цвета.
Неудивительно, что все так пялятся на него.
Он тут же поклялся, что отомстит этому мятежному псу — это будет не быстрая казнь, а медленная, мучительная пытка. А что до Аллегры, которая посмела сделать из него дурака, она пожалеет об этом. Очень пожалеет. Доминик и ей отомстит, но прежде он должен кое в чем убедить ее отца.
Он знал, что Монтеверди никогда не выдвинет обвинений против дочери, точно так же, как не стал обвинять жену, узнавшую правду об убийцах семьи Фиори. Да, благодаря кое-кому из членов совета Доминик постепенно узнал тайну о том, что случилось с Кристиной Монтеверди. Мать Аллегры уничтожили прежде, чем она успела рассказать свою историю в Риме, как втайне планировала. Поскольку смерть Кристины была обставлена как самоубийство, ее муж так ничего и не предпринял. Губернатор был слишком влюблен в жену, а потому не мог держать ее в руках.
Точно так же Монтеверди использует власть, чтобы защитить свою маленькую девочку, даже если она и агент мятежников.
«А может, ее и стоит пощадить?» — подумал Доминик и злобно ухмыльнулся. Посмотрев на свое запястье, распухшее так, что рука стала в два раза толще, он поклялся не расторгать помолвку, даже если ему ампутируют руку. Кстати, как муж Аллегры, он сможет вымещать на ней свою злобу каждую ночь, до последних дней ее жизни.
Мятежник так и не отвел девушку к своему отряду. Вместо этого он проводил ее назад, в Маленькую Геную.
Сейчас в городе было темно и пустынно. Лишь небольшие группы охранников прохаживались по улицам и стояли на площади. В их перекликающихся голосах, в пронзительных свистках сержанта, в звуке марширующих ног и в цокоте копыт чувствовалась напряженность.
«Все разыскивают его и меня», — поняла Аллегра, когда незнакомец вел ее вдоль старой римской стены к сторожевым башням у ворот — в самое логово, судя по всему.
Девушке было не по себе, оттого что она так покорно выполняет волю похитителя, словно пошла против отца и встала на сторону мятежников. Но какой у нее выбор? Она же не может сражаться с таким огромным и сильным мужчиной?
Внутри у нее что-то тошнотворно дрожало, когда Аллегра думала о том, что сделают с Умберто, схватив его, особенно увидев ее разорванное платье. Это сделал Доминик, но заподозрят, конечно, Умберто. Солдаты отомстят жителям его деревни и, несомненно, сделают с крестьянскими девушками то, что, как они полагают, он сделал с ней.
Затем мужчины деревни взорвут гарнизон или устроят засаду солдатам и сотворят ужасные вещи с пойманными пленниками. «Месть за месть, кровь за кровь, и так без конца», — устало размышляла она.
Жители острова были католиками, а Спаситель учил подставлять другую щеку, если ударят по одной, и Аллегра не понимала, почему средневековая традиция вендетты распространилась по всей Италии, как лихорадка безумия. Более всего подвергались этой заразе острова — Сицилия, Корсика и остров Вознесения. Хотя короля Альфонса здесь почти боготворили, все, кажется, забыли, что еще двадцать лет назад он законом запретил вендетту.
