Робин Максвелл - Синьора да Винчи
Ворота были крепко-накрепко заперты. Мне хотелось забарабанить в них кулаками и громко позвать Пьеро, но, несмотря на все безрассудство, я понимала, что поступить так было бы ужасной ошибкой. Будущая хозяйка этого дома должна обладать достоинством, а не вопить как очумелая.
Я осталась стоять на месте, разыгрывая безмятежность и мысленно призывая обитателей дома или кого-нибудь из прислуги. У них я намеревалась мирно осведомиться о местопребывании Пьеро. Однако никто не входил и не выходил в ворота, и понемногу я принялась расхаживать туда-сюда, взметая башмаками клубы пыли.
Солнце клонилось к закату. Не стоять же мне здесь всю ночь! Нужно что-то предпринять!
Я пробралась вдоль ограды к задам и оказалась в оливковой роще. Там я приметила подходящую позицию для обзора — дряхлого древесного исполина, стоявшего настолько близко к крепостной стене, что его ветви свешивались в сад.
Я подоткнула юбки и влезла на один из суков. От посторонних глаз меня скрывала серовато-зеленая листва олив, и я могла беспрепятственно наблюдать за тем, что делалось во дворе. Впрочем, ничего особенно интересного там не происходило: выводок цыплят рылся в мусоре, а подручный конюха нес сбрую в стойло. Никого из домашних я, как ни всматривалась, так и не увидела. С досады я изо всей силы стукнула по стволу кулаком и вскрикнула оттого, что зашибла руку.
— Катерина? — окликнул снизу мужской голос.
Сердце у меня радостно екнуло. Я перевела взгляд на землю и испытала горчайшее разочарование, обнаружив там вовсе не наследника семьи да Винчи, а всего-навсего Франческо.
— Что ты там делаешь? Спускайся! — позвал он. — Не то упадешь и расшибешься.
Он помог мне спуститься, и я не стала противиться, стараясь вернуть своему лицу прежнее горделивое выражение. Наконец мы оказались нос к носу. Взглянув на Франческо, я отметила, как похож он на брата. Правда, Пьеро был повыше, зато черты Франческо были мягче, добрее.
— Ты не знаешь, где сейчас Пьеро? — пробормотала я сквозь зубы с деланым спокойствием.
— Знаю, Катерина. Он уехал во Флоренцию.
— Во Флоренцию?! — Моего самообладания как не бывало. — Как во Флоренцию? Он сегодня с утра должен был прийти к нам в аптеку и просить у папеньки моей руки!
— Знаю, — отозвался Франческо.
Он уже знает! Значит, это больше не тайна… Выходит, всему их семейству известно о наших планах.
— Почему же он уехал, а меня не предупредил? — потребовала я разъяснений. — И когда он теперь вернется?
Франческо отчего-то замялся.
— Он теперь… не скоро вернется. — Он снова замолк, будто подбирая слова. — Мой отец… то бишь наш отец… страшно сердит на него. Они повздорили.
— Повздорили из-за меня, — догадалась я, чувствуя, как по коже поползли мурашки.
Франческо кивнул.
— Вчера вечером Пьеро объявил ему о своем намерении жениться на тебе.
Я улыбнулась, воодушевленная этим известием, хотя предчувствовала, что остальные будут далеко не столь обнадеживающими.
— Отец ответил ему, что Пьеро, должно быть, витает в облаках, если мнит, что ему позволят брак с… — его лицо передернулось, — с такой, как ты.
— С такой, как я… — эхом откликнулась я.
— Я не сам это выдумал, Катерина! Если не хочешь, я не буду…
— Нет! — вцепилась я в его руку. — Я хочу знать все как есть. До последнего слова.
И Франческо поведал мне весь их разговор, старательно обходя резкости, противные его деликатной натуре. Однако он был не в силах смягчить те жестокие, оскорбительные высказывания, подобно острому ножу вонзавшиеся мне прямо в сердце. О чем Пьеро раньше думал? Они же сущие голодранцы. Аптекарь, этот ничтожный лавочник, берет плату за услуги утиными яйцами! Пьеро достоин гораздо лучшей партии, нежели нищая деревенская девка. Если он и женится, то на той девушке, которую выберут для него отец и дед, и уж ее семья не будет обделена ни достатком, ни сословным положением, а солидное приданое невесты пополнит и без того не пустые сундуки ее суженого.
Затем Антонио да Винчи поинтересовался, лишил ли его сын дочь аптекаря невинности. Пьеро не счел нужным скрывать правду. Мать и бабка презрительно фыркнули. Сообщение о моей поруганной девственности стало завершающим аккордом их беседы.
На этом Франческо уставился себе под ноги, очевидно не имея охоты продолжать. Я подстегнула его:
— Что еще сказал ваш отец?
— Сказал, что ты просто-напросто потаскушка. Когда дедушка стал допытываться у Пьеро, что он намерен делать, если ты вдруг зачала от него ребенка, мама и бабушка встали и вышли из комнаты.
Ноги у меня так и подкосились: мысль о беременности мне даже в голову не приходила. Мы же собирались пожениться! Если бы у нас и родился когда-нибудь ребенок, он был бы законным. Нам во что бы то ни стало надо было пожениться!
— Он что, совсем не защищал меня? — всхлипнула я. — Ни капельки?
Франческо глядел на меня с участием.
— Катерина, я же пересказал тебе весь их разговор. Как смог бы брат защитить тебя? — Он покачал головой. — Пьеро получит от этих алчных, корыстных людей наследство. Он не должен забывать об этом!
Я с трудом припоминаю, что было потом. Наверное, на небе светила луна, потому что глубокой ночью среди холмов я все же разбирала дорогу, хоть и спотыкалась на каждом шагу. Я не замечала ни своих содранных коленок, ни разорванной юбки. Я бродила у реки вдоль берега, словно тень, падая без сил на отмелях, рыдала и на чем свет стоит кляла Пьеро и его разнесчастную родню. Но самыми жестокими и скверными словами я ругала саму себя.
Что думала моя глупая голова? Как-никак, мне уже исполнилось четырнадцать лет! Никто в деревне ни сном ни духом не ведал о почетных обязанностях папеньки при Поджо, который, в свою очередь, состоял на службе у самого Козимо де Медичи. Никто из винчианцев даже не догадывался, что мой папенька гораздо выше простого деревенского травника. Однако даже если бы родные Пьеро узнали об обширных кладезях книг и манускриптов, хранившихся в нашей библиотеке, они и ухом бы не повели. Их могла впечатлить только толстая мошна будущей невестки и перспектива примазаться к сливкам флорентийского общества. Все это их сын не мог получить из моих рук, и, значит, я была заурядная шлюха.
Я легла навзничь и стала смотреть на звезды. Их далекое холодное мерцание, казалось, таило насмешку. Я словно слышала их голос: «Что нам до тебя, дрянная девчонка? Ты смела повелевать своей судьбой? Смотри же, куда она тебя завела».
Проплакав долго и безутешно, я, вконец опустошенная, забылась сном без сновидений и очнулась, когда уже рассвело. Вся моя одежда насквозь отсырела, а на щеке остались отпечатки жестких стеблей.
