Робин Максвелл - Синьора да Винчи
Меня кружил вихрь разнообразных переживаний. То я отчаянно желала приблизить окончание папенькиного рабочего дня, чтобы сообщить ему о себе чудесные новости, то решала благоразумно приберечь известие до утра, когда явится Пьеро. Не находя себе места от беспокойства, я наконец выбрала второе. Я сочла менее вероятным, что папенька откажет взрослому молодому человеку, благородному флорентийскому нотариусу, нежели своей потерявшей голову от любви четырнадцатилетней дочери. Пьеро ведь такой обаятельный — ему не составит труда убедить папеньку, что он несравненно лучше своих родных и что его не устроит никакой другой исход дела, кроме как благословение Эрнесто на брак со мной. Я рассудила, что если у нас с Пьеро будут любовь, дети и полноценная семья, нашими религиозными и мировоззренческими различиями вполне можно будет пренебречь.
Чем больше я обо всем этом думала, тем больше укреплялась в мысли, что неожиданность — главный мой союзник. Правда, оставалось непонятным, как до утра скрыть от папеньки свое волнение, продолжая как ни в чем не бывало трудиться по дому и ужинать с ним за одним столом. Я не представляла себе, удастся ли мне в предстоящую ночь хотя бы на минутку сомкнуть глаза.
В конце концов ожидание превратилось в пытку, пусть и сладостную, но от того не менее мучительную. Столько лет подряд мы с папенькой хранили общие тайны, оберегая их от внешнего мира. Я пыталась прогнать подобные мысли, но доподлинно знала, что я предательница папенькиного доверия, перебежчица из нашего лагеря в стан семейства Пьеро и что все, чем я дорожила, никогда больше не будет прежним.
С восходом солнца я была уже на ногах. Я дочиста вымылась, даже сполоснула волосы, расчесала их, и они покрыли мне плечи черными шелковистыми волнами. Я слышала, как тетя Магдалена хлопочет на третьем этаже по хозяйству, как спускается в аптеку папенька.
В своем замешательстве я не сразу вспомнила про алхимический очаг и со всех ног кинулась в лабораторию. Там я натолкала побольше поленьев в топку, рьяно нагнетая жар мехами. Затем я так же стремительно слетела по лестнице, чмокнула Магдалену в щеку, пропустив мимо ушей увещевания съесть хоть кусочек, и поспешила в аптеку. Пьеро обещал зайти непосредственно после открытия. Мне хотелось лично присутствовать при разоблачении тайны, чтобы не пропустить ни словечка из их препирательств — если такие последуют — и из неминуемого благословенного согласия папеньки.
Открытия аптеки уже дожидались двое посетителей. Одна из них, синьора Малатеста, с удрученным видом сообщила, что пришла за новой припаркой, потому что вчерашнюю по недогляду стащил их пес. Другим был молодой парень, показавший папеньке спину с безобразными фурункулами.
С первой минуты я лишилась спокойствия и, стараясь не корчить недовольную мину, выслушала наказ папеньки достать из-под потолка в кладовке самый застарелый пучок крапивы. Заваривая сухие листья для припарки, понадобившейся незадачливой синьоре Малатесте, я готова была кричать от нетерпения и, не выдержав, и вправду взвизгнула, второпях облив себе грудь хвощовой настойкой. В ужасе, что пропущу приход Пьеро, я помчалась переодеваться в спальню, но, переменив корсаж и вернувшись в аптеку, увидела, что мой возлюбленный так и не появился.
Посетители приходили и уходили, а время текло. Я тревожилась, почему Пьеро не пришел в назначенный час. Утро сменилось днем, и, когда Магдалена позвала нас с папенькой наверх пообедать, я огрызнулась, что у меня пропал аппетит. Моя вспышка вызвала у папеньки только недоумение. Он предложил мне, раз уж я не голодна, присмотреть пока за аптекой.
От предчувствий я вся тряслась мелкой дрожью. Где же Пьеро? Наверное, с ним что-то приключилось! Может, он поранился, заболел… Другого объяснения быть не могло — он же никогда не опаздывал на свидания! Надо бы навестить его. Он ждет меня. Может быть, ему нужна папенькина врачебная помощь.
Уже на пороге я спохватилась, что мне нельзя уйти, даже не спросив на то папенькиного позволения. И какую причину я приведу? В отличие от прежних своих вылазок на тайные свидания, вызванных необходимостью пополнить якобы истощившийся запас коровяка или обновить мазь из вайды, целый кувшин которой прогорк ни с того ни с сего, сегодня я не заготовила для папеньки никакого предлога улизнуть из дома.
Нет, такое бегство мне самой казалось неуместным. Что, если, поддавшись сиюминутному порыву, я вовсе пропущу приход Пьеро? От его дома до нашего можно дойти по винчианским улицам разными путями. Вдруг он задержался по дороге, чтобы купить подарочек? Или, может, в этот самый момент он собирает для меня где-нибудь полевые цветы? Ах, ну почему же он не пришел, как было у нас условлено?!
Тем временем вернулся с обеда папенька, настроенный, как всегда, доброжелательно. Однако он нет-нет да и взглядывал на меня с недоверчивостью: моя утренняя выходка была все же из ряда вон выходящей. Про себя я уже решила дожидаться Пьеро, когда бы он ни явился, и дотянуть хотя бы до закрытия аптеки.
Остаток дня влачился подобно сонной улитке. Каждая минута проделывала новую брешь в моем терпении, и, едва папенька закрыл дверь за последним клиентом, оно не выдержало и лопнуло.
— Я ухожу! — срывающимся голосом объявила я.
— Уходишь? — кротко переспросил папенька. — Но куда? Зачем тебе?
Я не придумала загодя, что ему ответить, и уже в дверях беспомощно выпалила:
— Папенька, я ухожу, и все тут!
— Катерина…
Но я хлопнула дверью и быстрыми шагами двинулась к старинному замку и выстроенной при нем мельнице. Пять поколений назад предки Пьеро возвели превосходное жилище в три этажа. Немалая его часть отводилась внутри под мельницу, а приводящее ее в действие водяное колесо удачно задумали и поместили снаружи. С одной стороны к дому примыкала оливковая роща, длинной узкой полосой протянувшаяся к подножию холма. Сейчас, в разгар лета, в ней наливались сочные зеленые плоды. Тылы бывшей крепости, некогда ограждавшей винчианский замок, до сих пор были обнесены старинным валом, а прочие обширные сады и немногочисленные надворные строения окружала невысокая, но по-прежнему прочная кирпичная стена. Парадные ворота — два высоких дубовых створа, подбитые крест-накрест железными полосами, — производили внушительное впечатление, наводя на мысль, что за ними живет влиятельное и зажиточное семейство.
Ворота были крепко-накрепко заперты. Мне хотелось забарабанить в них кулаками и громко позвать Пьеро, но, несмотря на все безрассудство, я понимала, что поступить так было бы ужасной ошибкой. Будущая хозяйка этого дома должна обладать достоинством, а не вопить как очумелая.
