Елена Арсеньева - Лукавая жизнь (Надежда Плевицкая)
Русские дамы – образованные, элегантные, говорящие на пяти языках, – нашли хороший заработок в этих ресторанах, придавая им пышность, элегантность, изящество. Вообще, только русские создали в Константинополе городскую жизнь. Ставились спектакли, проходили литературные вечера, диспуты на тему: где бы был теперь Чехов, «у них» или «с нами»…
Русские завезли в Константинополь и свое поветрие: лотошные клубы. Их появилось свыше четырехсот. В среднем в день играло до двенадцати тысяч человек. Но слишком дорого стало ладить с полицией, направо и налево требовавшей взятки, и тогда два беженца решили открыть кафародром.
Это слово греческое, однако изобретение было совершенно русское – тараканьи бега! Ростовское скаковое общество, вывезшее в Константинополь своих скакунов, прогорело из-за дороговизны кормов. Тараканов держать значительно дешевле!
Собственно, кафародром – это стол, на котором устроены желобки. По желобкам бегут тараканы, запряженные в проволочные коляски. Обычные черные тараканы, только невероятной величины, испуганные электрическим светом, мчатся со всех ног. Вокруг жадная любопытная толпа с блестящими глазами…
Конечно, всякое явление такой жизни тем было и дорого обитателям Константинополя, что оно было временным. Все не переставали надеяться и ждать, что это вот-вот закончится. Город полнился слухами, то и дело пробегала электрическая искра какой-нибудь сенсации. То враз в трех иностранных газетах появлялось известие, будто 30-тысячная армия Врангеля готовится к вторжению в Россию. То разносился слух, что Совнарком переехал из Москвы в Петербург. То говорили о происшедшем в Москве перевороте. Знакомые при встрече на улицах донимали друг друга вопросами: правда ли, что умер Ленин? Из России являлись новые и новые беженцы, которые привозили слухи один нелепее другого. Например, один человек рассказывал, что видел солдата армии Буденного в каракулевом дамском саке!
Словом, жизнь в самом Константинополе была еще ничего. Но в лагере на острове Галлиполи (в голом поле, как говорили русские)… Это было чистилище, врата ада! Длились мучения год, и наконец командование – барон Врангель, генерал Кутепов и другие руководители только что образованного Русского общевойскового союза (РОВС), который пришел на смену русской армии, – нашло возможность увезти своих соотечественников из негостеприимной Турции. Принять эмигрантов и дать им работу согласились Югославия, Болгария, Франция, Греция, Чехословакия. Русские смогли уехать из «голого поля». В числе других были супруги Скоблины.
Да-да, они уже обвенчались к тому времени (посаженым отцом стал сам генерал Кутепов), и, наверное, это было самое отрадное событие за год «галлиполийского сидения». Теперь Надежду называли «мать-командирша». То было не просто привычное прозвище для жены командира. Почему-то всем казалось, что невысокий, худощавый Николай Скоблин находится если не под каблуком у своей статной, громогласной супруги, то во всяком случае шагу лишнего не сделает, слова лишнего не скажет без совета с ней. Это ему охотно прощали, потому что, подобно другим офицерским женам, его жена стирала, готовила на всех, ухаживала за больными, утешала отчаявшихся. Кроме того, песни Надежды Плевицкой помогали эмигрантам прижиться в Константинополе и скрашивали самые тяжелые дни «галлиполийского сидения». И Скоблин уже начинал понимать, что в новой жизни, которая начнется для них за пределами Турции, благосостояние их семьи будет зависеть прежде всего от Надежды.
Сначала вместе с частью корниловцев Скоблин и Надежда Васильевна обосновались в Болгарии, в небольшом городке Горно-Панчирове. Плевицкая сразу начала ездить с гастролями по стране, и песни ее имели огромный успех, потому что братья-славяне, болгары, прекрасно понимали, а главное, чувствовали, о чем она поет. Чувства, впрочем, чувствами, а концерты давали неплохие сборы. Значит, было на что жить.
Скоблин сопровождал жену повсюду, во всех поездках, пренебрегая делами РОВС. Это вызывало недовольство руководства, однако Скоблин был человек практический и трезвомыслящий. Он любил Надежду, хотел поддержать ее, рассеять неуверенность в своих силах, которая одолевала ее на новом месте. К тому же он был очень ревнив. Он ревновал даже к воспоминаниям о ее первом муже, от которого у нее осталась одна фамилия, а главное – он хотел полностью вытеснить из ее памяти Василия Шангина, захватить всё, всё сердце Надежды! Ну что ж, в конце концов ему это удалось: Надежда любила его, любила страстно и была ему непоколебимо верна – в самые тяжелые минуты своей и его жизни, до самой смерти.
Ну, в то время супруги смотрели в будущее весьма оптимистично. Надежде было мало турне по Болгарии – Скоблину удалось устроить гастроли в Прибалтике, Польше. Потом в Берлине, Брюсселе, Белграде, а затем и в Париже. И после этих гастролей супруги покинули Болгарию и обосновались во французской столице.
Публика бывала на концертах Плевицкой самая разная. Конечно, три тысячи русских офицеров пошли работать парижскими таксистами, еще тысячи встали к станкам на заводах «Рено» и «Ситроен», однако в Париже обитало и много вполне богатых русских, которые успели перевести капиталы за границу еще до войны и теперь жили припеваючи. Но и те и другие стали восторженными почитателями таланта Плевицкой. Нашлись они и за океаном: в 1924-м, а потом в октябре 1926 года Надежда Плевицкая отправилась на гастроли в Америку.
Кстати сказать, в то время для певца или певицы отправиться в турне – не всегда значило петь в концертных залах. Как правило, выступать приходилось и в ресторанах, в клубах, в мюзик-холлах, сменивших кафешантаны. Зазорного в том ничего не было, хотя петь в концертном зале, конечно, считалось более почетно, престижно. Впрочем, во Франции Надежда тоже в основном пела в ресторане «Большой Московский Эрмитаж» – совершенно а-ля рюсс, разрисованном боярами и тройками, с русским меню.
В США Плевицкую ждал восхищенный прием, предложения остаться навсегда за океаном. Она отказалась: во-первых, русских в Европе все же больше, и она предпочитала жить там, раз уж пришлось покинуть Россию. Кроме того, Скоблину не хотелось расставаться с РОВС. Пока он был в отпуске из-за гастролей жены, однако решил вернуться к прежним «военным играм». Мужчина остается мужчиной, тем паче – боевой офицер: он не может быть просто импресарио своей супруги, пусть и мировой знаменитости, ему нужно дело, исполняя которое, он может исполнять заодно свой долг или… или тешить честолюбие. Все-таки до него доходили оскорбительные слухи, что злые языки называют его «генералом Плевицким». Скоблин же мечтал о самых высоких должностях в РОВС, который после смерти барона Врангеля возглавил генерал Кутепов, поэтому он торопил Надежду с возвращением.